Описать внешность «бабушки» нянечка толком не сумела. «Обычная старушка!»
— А откуда тут можно в Англию улететь? — удивилась жена.
— Из Ростова. Наш аэропорт — нет, наш — внутренний только. В Ростове — там международный. Там в этот Лондон, почитай, каждый час самолеты летают. Может, два часа, не знаю… У меня там зять работает, грузчиком; дочка там у него живет…
Прежде чем распрощаться с работницей приюта, я подробно расспросил ее о бумагах, которые были предъявлены директрисе. Женщина из любопытства сунула в них нос и смогла довольно подробно описать. Описание внушало мне доверие: да, по этим бумагам детей должны были беспрепятственно пропустить и через российскую границу, и через британскую. Причем наша помощница успела заметить свежую дату на авиабилетах.
Выбираясь на М-4, мы обсуждали сложившуюся ситуацию и наши шансы. Оба не сомневались, что детей надо догонять.
— Знаешь, дорогой, у меня не выходит из головы, что малыши фактически из-за нас пострадали. Если бы ты не захотел меня найти, а я не стремилась во что бы то ни стало взглянуть на них, они оставались бы спокойно спать в своих тепленьких кроватках под присмотром симпатичной доброй нянечки. А их разбудили, вытащили в ночь, в дождь, куда-то повезли. Как ты думаешь, она не причинит им зла?
— А вдруг детей забрала настоящая, родная бабушка? Просто совпадение, понимаешь?
— Хорошо, если так. Я хочу, чтобы им было хорошо! Мне б только успеть взглянуть на них одним глазком! Убедиться.
— Если с этими не получится, мы можем поискать других ребятишек, к которым потянется твоя душа. Хочешь, моя родная?
— Ну да. Да… А вдруг с ними плохо обращаются? Что с ними могут сделать? Простудят, напугают, может, их не кормят? Или продадут куда-нибудь в рабство.
— О господи, что ты говоришь?
— Если сегодня мы не сумеем их догнать, я буду искать дальше. Виктор, ты — со мной?
— Разумеется. Будем искать столько, сколько понадобится. Ты права, дорогая: мы ведь уже вмешались в их судьбу. Они нам не чужие.
— В принципе, у нас еще есть шанс. Во-первых, вылет могут задержать из-за грозы.
— Грозовой фронт уже проходит, а нам еще ехать минимум три часа.
— Во-вторых, мы полетим на запад. От солнца. Это немножечко оттянет момент рассвета.
— Не обольщайся. До Лондона лететь больше трех часов. И не на запад, а на северо-запад. Мы не сможем оказаться на месте до рассвета. Да и потом придется искать, расспрашивать людей… Другой вопрос, что иного варианта у нас нет.
Больше мы не обсуждали скоростей и маршрутов движения воздушных судов: все равно нам дорога — вслед за детьми, надо же выручать их, если они в беде. Дети на пути в Лондон? Значит, и нам туда.
Жена напряженно молчала, непрерывно теребя пальцами шарф. Я старался снова развлечь ее расспросами и рассказами о прошлом. Разговор то и дело обрывался.
— Аленька, скажи мне одну вещь!
Я наконец решился задать вопрос, занозой сидевший в мозгу с того самого момента, когда я ясно осознал, что жена, как прежде, совершенно свободно говорит со мной по-английски.
— Любую! Что, дорогой?
— Когда ты звонила мне, а потом… присылала телеграммы… когда…
Я с трудом подбирал слова, потому что вспоминать те страшные дни и недели было по-прежнему неприятно, и давать им имя, тем более произносить его вслух не хотелось совсем.
— Я поняла. Продолжай, — помогла мне жена.
— Ты делала ошибки. Особенно в письменном тексте. Грубые ошибки. Почему?
Она довольно долго молчала.
— Ты помнишь, как плохо я говорила и безобразно писала, когда только приехала в Англию?
— Помню, у тебя были определенные проблемы с языком. И что же? Все когда-нибудь начинается, но потом…
— Виктор, постой!.. Когда я посылала тебе телеграммы… Я писала тебе…
Ее голос стал глухим и таким тихим, что среди дорожного шума я, лишь затаив дыхание, различал слова.
— Когда я писала тебе, я была совсем не той, кем ты думаешь. И не тогда.
Я содрогнулся. Поспешил бросить мостик через пучину безумия, из которой прозвучал ее голос:
— О чем ты? Кем ты была?
— Собой. Но давно… Ладно, попробую. Тебе приходилось видеть страшный сон, будто ты еще ребенок и должен сдать экзамен в школе, а материала не знаешь и вязнешь от ужаса в непонятных текстах и формулах?
— Да.
— А приходилось тебе, просыпаясь после этого противного сна в безопасности, взрослым, мудрым и сильным, вдруг понимать, что то была твоя реальная жизнь, а вот теперь-то только и начался сон, и что пора просыпаться и учить уроки, иначе ты все-таки не сдашь экзамен?