Выбрать главу

Он стал бояться, что, если однажды ему посчастливится снова с ней встретиться, не узнает ее.

С трудом припомнив телефонный номер того дома, в котором прожил с любимой несколько лет, Виктор однажды набрал его. Проделать это, а потом слушать свободные гудки оказалось настоящей пыткой. И зачем только в человека встроен этот механизм бессмысленной надежды?!

Новые хозяева, купившие дом со всей обстановкой, зная, что прежний владелец ничего не желает забирать с собой, проявили безупречную порядочность: они могли бы продать фотографии или оставить на чердаке до лучших времен, когда коллекционерская цена на них возрастет. Они сожгли в каминном огне все до единой.

Сниматься на видео жена не любила. Правда, Гарри — специалист экстра-класса — иногда снимал своей профессиональной камерой детей, и родители, конечно, попадали в кадр. Но все кассеты переправлялись бабушке в Москву.

Он забывал ее привычки, характерные словечки, манеру одеваться. Чем больше усилий Виктор прилагал, чтобы припомнить детали, тем скорее рассыпался целостный образ его супруги. Поначалу он тяжело переживал эту последнюю потерю, тот факт, что и память отнята у него неведомой и неодолимой силой. В этот период он мечтал сойти с ума, чтобы любая встречная женщина казалась ему его единственной любимой.

Он действительно стал приглядываться к женщинам, которые ему встречались. Пока еще безошибочно определял: это не она! Но вместе с тем неожиданно обнаружил, что другие женщины вызывают у него вполне определенный интерес. С этого момента ему стало значительно легче, как будто отсохла наконец какая-то часть души, которая долго мозжила и не давала забыть о себе.

Тем не менее его вовсе не тянуло в водоворот лишенных души телесных наслаждений. Он, конечно, позволил себе несколько чисто технических интимных встреч, чтобы удостовериться — после стольких лет, проведенных с одной-единственной, — что ЭТО бывает и с другими женщинами. Даже физическое удовлетворение, которое он получил от этих встреч, было минимальным. Ему было невыносимо совестно перед партнершами за отсутствие каких-либо чувств со своей и с их стороны и тошно от необъяснимого ощущения совершаемого предательства. После этого Виктор стал искать.

Он вовсе не надеялся, что сумеет найти похожую на нее: не могло быть ни единой женщины, на нее похожей. Но он старался выбрать ту, что была бы симпатична ему своими душевными качествами, а не только физически привлекательна, ту, к которой чувствовал бы участие и дружеское расположение.

Со временем Виктор стал надеяться, что таким образом встретит и вернет ее: просто они не сразу узнают друг друга, а постепенно будут узнавать!

Он опять сблизился с Гарри. Посвятил того в свою теорию встречи и приобрел привычку спрашивать: «Как ты думаешь, это она?» Друг неизменно отвечал: «Нет». Виктор почему-то испытывал от этого удовлетворение.

Она приснилась Виктору в начале Нового года — на святках, как говорят люди, приверженные традициям. Светлый и нежный сон, в котором звучал ее голос, в котором он держал ее руки в своих, неотрывно смотрел в ее сияющие глаза, легко сдувал с ее лба падавшие пряди волос и чувствовал обнаженной кожей предплечий прикосновение шелковистых макушек и горячих ладошек своих детей. Он проснулся от собственного всхлипа, в глазах плескалась горячая влага. Сквозь плотно сжатые веки проникал белый свет позднего воскресного утра. Не открывая глаз, Виктор начал вспоминать сон.

Он отчетливо помнил тепло прикосновения, чувство нежности и умиления, радость встречи. Но… Господи, какого же цвета были ее глаза?! А ее волосы?

Виктор издал протяжный стон и сделал резкое движение головой и руками. Его локоть уперся в живое и теплое. Он замер. Хотелось еще немножко полежать, не открывая глаз, и помечтать о том, что когда он откроет их, то увидит рядом с собой ту, которую узнает безошибочно.

— Ты что, Вик? — раздался хрипловатый со сна голос.

Виктор поморщился: он надеялся еще немного побыть наедине с собой.

— Ничего. Спи, еще рано.

Она пошевелилась и, плотнее прижавшись к его плечу, притихла.

«Не так бы она сказала!» — подумал он с досадой. Он не знал, что именно «не так». В голосе женщины не было ни недовольства, ни жеманного каприза. Но не было и чего-то единственно для него важного. «Что бы сделала она?» — спросил он себя.