— Сортир покажи, нашу гордость! — потребовал Женя, его спутник-курильщик.
Виктор не сразу понял, что Георгий — заведующий этой лабораторией. Все сотрудники обращались к нему панибратски, звали то Жорой, то Зоологом.
В лаборатории работали всего две женщины, да и те ушли довольно скоро: торопились домой, к своим семьям. Мужчины же, очевидно, собирались праздновать широко и долго. Только один рыпнулся было покинуть общество — очень молодой на вид, бледный и растерянный, которого все звали не иначе, как Жених.
— Куда?! — крикнули ему. — Мы пропить тебя должны!
— Еще два месяца, — попытался возразить тот.
— А тогда еще раз пропьем. Пока прорепетируем, предварительно.
Логика друзей или их бескомпромиссный напор убедили Жениха, и тот покорно взялся за телефон: отзвонить любимой, предупредить, что задержится.
Виктор с удовольствием принимал участие в общем веселье: шутил, хохотал над чужими шутками, подпевал под переходившую из рук в руки гитару знакомым и незнакомым песням. В уголку завязался задушевный разговор, но такой шумный и пьяный, что Виктор не спешил принять в нем участие: продолжал сидеть за общим столом.
Виктор не знал этой песни, но припев подхватил с энтузиазмом: «Эй, налейте, сволочи, налейте!»
Ему, как и остальным, естественно, снова наполнили рюмку. Виктор посмотрел на тяжелую, прозрачную влагу, и его легонько замутило. «Пора остановиться…»
— Что задумался, Виктор? Устал? Может, тебе достаточно, с непривычки-то?
Глаза Георгия — на удивление трезвые, хотя пил наравне со всеми, — вглядывались в лицо гостя внимательно и заботливо.
Мимолетное напряжение ушло, в груди разливалось тепло. Этот внимательный взгляд случайного знакомого — именно то, ради чего Виктор без колебаний согласился принять участие в вечеринке. Он видел совершенно ясно: Георгию действительно есть до него, заезжего малознакомого иностранца, дело; Георгию и правда не безразлично, сможет ли англичанин добраться домой и как будет себя чувствовать завтра утром. Виктор, как обычно, и верил, и не верил тому, что видел.
— Жора, ты забыл: я не первый раз в России и не впервые пью водку.
Он хотел произнести эту фразу легко и иронично, а водку лишь пригубить. Но оказалось, что акцент предательски усилился. Виктор сам почувствовал, как смешно выглядит, смущенно поднял вместе со всеми рюмку, чуть более сильно, чем нужно, стукнул ею о другие протянутые над столом емкости и, продолжая переживать неловкость, быстрыми глотками выпил жидкость до дна.
Откинулся на спинку стула и с улыбкой подумал по-русски: «Набрался я!»
— О-о-о! Это специально для нашего гостя, — крикнули из угла, прервав все более громкую и горячую беседу «по душам».
Виктор расхохотался вместе с остальными.
— Не надо, Смит, лучше оставайся у нас. Мы с Зоологом тут работенку тебе подыщем!
Автор реплики принялся перебирать варианты занятий, которые стоит предложить гостю. В игру включились и другие участники застолья.
Виктор смеялся дольше других: слово «подыщем» казалось непереносимо, тягостно уморительным. Он совсем обессилел от смеха.
Больше почти не пил. Кажется, Георгий следил, чтобы англичанину не наливали.
— Жора, объясни, почему тебя все зовут Зоологом?
— Разве ты не видишь, в каком зверинце мне приходится работать?
Георгий ответил нарочито громко, чтобы слышали сотрудники. Сотрудники не замедлили с возмущенной реакцией.
— Не верьте ему, Виктор!
— У него тачка из зоосада сбежала — вот и Зоолог.
— Тачка сбежала из зоосада? — произнес Виктор почти по слогам и в отчаянии признался: — Я не понимаю.
— Еще бы! Это так не расскажешь! Это надо видеть!
— Что?!
— Да ладно. Я тебе сейчас нарисую. Хотя… Слушай, Жених, у меня там фотография валяется, под клавой. Ну, та самая, ты помнишь? Принеси, а?
Спустя несколько минут напряженных поисков, которые велись силами всей лаборатории и благополучно завершились не под клавиатурой компьютера, а на приборной доске древнего на вид тренажера, Виктор держал в руках простенький любительский снимок. На снимке Георгий вальяжно опирался о капот своей машины.