Мать никогда при жизни не обсуждала с ним его личные отношения с людьми: ни с друзьями, ни тем более с женщинами. Не то чтобы все это было ей безразлично. Просто она страшно смущалась, считала не только некорректным, а совершенно непристойным о таких вещах говорить. Именно от нее Виктор унаследовал отвращение к любым попыткам обнародовать какие-либо сведения о своей личной жизни. Отвращение, дополненное и усиленное иррациональным суеверным страхом: чем больше знают третьи лица о людях, которые тебе дороги, тем более ты уязвим.
Как-то однажды он был вынужден признаться своему тогдашнему начальнику, что проводит много времени с больной матерью. Он ничего и никому прежде о ней не говорил. Через неделю ее не стало.
Мать лишь однажды нарушила собственное правило.
Когда Виктор решил разойтись с женой, мать лежала на больничной койке.
Ее болезнь стала одним из факторов, ускоривших развод: Люси не нравилось, что муж большую часть заработанных денег отдает на лечение, обделяя «семью». А Виктору мнение и нужды Люси были уже вполне безразличны.
Он сообщил матери, что подал на развод, и та неожиданно спросила:
— У тебя есть другая на примете?
— Нет, — честно ответил он, — ничего серьезного.
Виктор боялся, что мать расстроится: раньше он по некоторым косвенным признакам определил, что она очень ждет, когда у них с Люси появятся дети.
Но мать, вопреки его опасениям, улыбнулась и сказала ободряюще:
— Ничего, дорогой! Я думаю, это к лучшему. Ты встретишь женщину, которая будет тебе настоящей парой.
Чудная штука — бессознательное! Почему сон так вывернул события прошлого? Почему во сне покойная мать советует ему снова сойтись с Люси?
Мать снилась ему очень редко, и то только когда тяжело болел.
Просто выпил вчера сверх меры и слишком много вспоминал прошлое.
Сойтись с Люси! Чушь.
Впрочем, может, стоит ей позвонить? Вдруг она в отчаянном положении и действительно нуждается в помощи…
Виктор не страдал похмельным синдромом даже в тех редких случаях, когда сильно перебирал. Но горький предутренний сон совершенно выбил его из колеи. Он даже не пытался снова заснуть. Лежал и вспоминал мать. Думал о том, что она даже во сне выглядела обеспокоенной и встревоженной.
Бедная мама никогда не могла расслабиться и пожить спокойно, хотя, в сущности, ее жизнь складывалась вполне благополучно. У нее были доставшиеся по наследству собственные средства, любящий и любимый, заботливый муж, не слишком проблемный — Виктор очень на это надеялся! — ребенок. У нее не было необходимости работать, она не страдала от тяжелых заболеваний, кроме слабого сердца, которое только в последние года два слишком сильно ее мучило. Но по маминому детству и ранней юности прокатилась война, разрушив дом, где она родилась, отняв отца, который погиб в Африке, искалечив любимого двоюродного брата. Словом, все как у всех. Могло выйти и хуже; только мать с тех пор всю жизнь боялась. Боялась потерять то хорошее, что приносила ей судьба. Сколько Виктор помнил свое детство, она вечно беспокоилась о здоровье сына, а став старше, стала тревожиться о собственном и приходила в ужас от любого пустяка. Она переживала, если краем уха слышала о строительстве новой автомагистрали в Лондоне, уверенная, что та пройдет обязательно рядом с их домом и его стоимость резко упадет. Мать была уверена, что телевизор, если за ним не приглядывать очень внимательно, непременно взорвется, а новая стиральная машина окажется бракованной. Жизнь в постоянной неутолимой тревоге подтачивала ее нервы и, в конце концов, свела в могилу. Когда умер отец, мама почувствовала, что история повторяется, что ее маленький уютный мир, такой уязвимый, снова рухнул, и не нашла в себе сил строить его заново.
Воспоминания подбирались в этот раз что-то слишком тяжелые, и Виктор со стоном поднялся с кровати. Ему, в отличие от мамы, терять нечего: ничего такого, чего бы он действительно боялся лишиться. Так что от беспокойства и тревог он, к счастью, свободен. Виктор мрачно усмехнулся и, чтобы отвлечься, взял ежедневник. Снова забрался под одеяло и принялся вычеркивать на странице вчерашнего дня сделанные дела. Выполненными оказались все пункты плана! Записи на сегодня были значительно короче: всего две встречи. И то удивительно, что люди согласились — в праздник. Еще одна запись — на вечер — время отлета.