Рейдеры, не доскакав нескольких сотен метров, вдруг разделились. Оставшийся десяток спешился, принявшись с чем-то возиться, три других продолжили скакать, стремясь к воротам, спешно закрывающимся по поднятой тревоге. Мы же не успевали, хотя и бежали напрямки, но все же мы не налегке. Всадники, оказавшись меж нами и запертыми вратами, разом спешились, выстраиваясь в боевой порядок для удара по нам.
- Строиться! – мой рев заглушил дружный галдеж десятков женских голосов, я принялся командовать, осторожно кладя тело бормочущего Емели в траву: - И идем к воротам! Кто не может сражаться за спины остальных и все к воротам! Емелю никому не трогать, даже не приближаться, я сам занесу, как уберем этих!
- Так они же заперты! – кто-то отозвался.
- Отопрут! – отвечаю, будучи не сильно в этом уверенным, но людям требуется надежда, а ворота в этот момент для них что ни на есть она самая: - Выполнять!
Бросок вперед, длинные лезвия засвистели, рассекая воздух, исторгнутые драконидами потоки пламени ударили в выставленные щиты, принуждая заслоняться и не высовыаться. Маги с обеих сторон принялись творить заклинания, засвистели стрелы. Ощетинившаяся копьями стена из щитов заискрила, когда по ней прошелся вихрь моих мечей, затрещали древки. Втыкающиеся в тело стрелы не замедлили мою пляску, ведь времени с каждой минутой все меньше и меньше, и сейчас задумываться о собственной сохранности некогда.
Первые стрелы со стен полетели, пронзая рейдеров в спины, и стоявшие позади маги оказались теми самыми целями, по которым ударили стрелки. Магический натиск стих почти разом, как и свист стрел, и часть щитов снялись, уходя в тылы, вынужденные ставить заслоны с двух сторон. Мои люди тут же воодушевились, усиливая натиск, дракониды пошли клином, нанося своими глефами тяжелые удары, к ним подключились орки, орудуя секирами и топорами, донеслись слова Хранителя, от которых боль стихала, а кровотечения приостанавливались.
Тяжелый хлопок активизированного рейдового портала донесся со стороны, вынуждая обернуться и обратить взор туда, где оставался первый десяток рейдеров. Многометровая арка принялась пропускать сквозь себя десятки вооруженных людей, спешно распределяющихся по прилегающей территории. Стремительно собираемые группы тут же устремлялись в нашу сторону, на их места из арки выбегали следующие, делающие то же самое столь же быстро, как будто бы каждодневно тренировали именно эти маневры.
- Эй! На стене! Отворяй! Вашу мать! – я с негодованием взревел, выдергивая два тяжелых болта из своего тела: - Своих не видите, что ли?!
- Выродки нам не свои! – раздалось со стен, и вновь полетели стрелы.
- Да чтоб вас! Я же вас там достану! – гнев начал переливаться через край, и, игнорируя летящие в меня заряды и стрелы, я двинулся к воротам: - Какого хрена?! Открыть ворота!!! Впустите людей!!!
- Сеньоре! Отходить надо!
- Нет! Отступать некуда!
- Стреляйте в выродка! – донеслось со стен: - Бейте его!
- Да я вас всех! Каждого достану!!! – одновременные вспышки боли смели прежние, через мгновения уступая новым, но я шел вперед, оставив друга позади.
Времени предполагать нет, нужно прорываться к воротам. Иначе, нет, даже думать не могу, да и нет иных вариантов. Нам не устоять против нескольких десятков врагов, а сотня тем более сметет. Но спасение есть, и нужно только, чтобы меня услышали, я знаю, что должны. Попросту сидящие на стенах боятся, да и я бы боялся, стоит только посмотреть на собравшуюся возле стен толпу, да еще и рейдеры. Нет, они делают все верно, но все же, они ошибаются.
Люди в обликах орков, драконидов и прочих, за мгновения боя перестали бояться или же, напротив, страх настолько обуял их, что те впали в безумство, с неистовством бросаясь на преградивших им дорогу опытных бойцов. Численное превосходство компенсировало опыт, безумство устраняло все сомнения, и оставалось лишь не мешать, видя, как женщины со своими мужьями накидывались на врага, вминая того в землю и буквально растаптывая, не обращая внимания на раны. Дети бежали следом, сидя верхом на ездовых животных, добавляющих своей массой тем, кто оказывался под ногами и лапами.
- Ии-ха-а-а-а! – донеслось со стороны, отвлекая устремленный на врата взор.
Передовой отряд рейдеров подбегал, оставались считаные метры, после чего наступит именно то, чего все так и боялись. И нужны лишь спасительные минуты, пока кто-нибудь на стенах поймет, кто перед ними.
- Минуты, всего лишь минуты, - бормочу, будто бы заклятие или заговор, раскидывая руки в стороны и разнося мечи: - Минуты, всего лишь минуты.
Шаг, еще шаг навстречу бегущим рейдерам, они сильнее меня, их больше, но за мной правда, я на своей земле, вокруг мои люди, и осознание этого пришло именно в этот миг, когда я оказался на краю пропасти, в которую если брошусь, то рискую обрести все или же все потерять.
- А ну прочь! Стрелки пли по нечестивым! – донеслось со стен: - Слава Перуну! Слава Сварогу! За Огнеслава!!!
Тяжелая стрела ударила в руку, причинив ноющую боль, но не это меня окончательно взбесило, не это заставило вспыхнуть яростному пламени, обуявшему всего и испепеляющему окрестную траву в нескольких метрах.
- Меня же моим же именем?! – рев неистовой злости вырвался из меня на мгновение приглушая остальные звуки и принуждая закрыть уши: - Меня?! На моей земле?! Так познайте же истину расплаты!!!
Всесокрушающая мощь вскипающей ярости вырвалась из подсознания, перемешиваясь с бурлящей кровью и устремляясь по сосудам, расширяя и обжигая тело изнутри. Новая сила, такая знакомая, такая родная, ворвалась сквозь игольное ушко, перемешиваясь с нынешней, созидая себя заново. А тело, ощутившее прилив силы и волю ярости, уже неслось навстречу отряду, на мгновение замешкавшемуся, и лишь его командир не замедлил бег, не замешкался. Рослый, закованный в дорогие доспехи с тяжелой алебардой наперевес, лицо скрывается под забралом полного шлема, но источаемая аура…
Нет больше ни зеленого, ни голубого, лишь серость окружающих фантомов этого мира. Как и прежде, все лишнее истаяло, утратило свою суть, оголяя важное в этот момент, и я теперь вижу, что таится под металлом и кожей доспехов, я вижу не людей, я вижу выродков, ублюдков, сволочей. Их ауры смердят, и от этого смрада не отмыться, не заглушить дорогим одеколоном. Гнильный цвет перемешивается с чернотой тянущегося отовсюду мрака, и даже серость мироздания стремится отстраниться, дабы не впитать в себя чуждую гнилостность, принесенную из другого мира.
Черно-алое пламя взревело, распыляясь в броске навстречу надвигающимся врагам, раскалившиеся лезвия источают обжигающий холод, собственное тело не выдерживает алчущего голода пламени, но продолжает действовать, подчиняясь памяти крови. Тело летит вперед, вращаясь все сильнее и сильнее, мечи набирают силу инерции, пламя закручивается огненным смерчем, ревущим голодным зверем, учуявшим свою добычу. Мыслей нет, боль не важна, бояться более не надо ни за себя, ни за кого-либо, не важно, проиграю ли я в этой схватке или же выйду победителем. Ничего не важно более, и я более ничего не боюсь.
«Смерть, слышишь меня? Я не боюсь умереть, я не боюсь посмертия, я был там, в нем нет ничего страшного, лишь вечность для размышлений».
Смердящие ауры подступают, стремясь помочь оказавшейся самой ближней ко мне и пока еще держащейся. Вращающие мечи раз за разом рассекают по дуге подобно циркулярной пиле, пламя стремится поглотить все, до чего дотягивается, и вставший на ее пути обрек себя на скорейшую гибель, ибо ничто не способно остановить ненасытную стихию, созидающую и разрушающую одновременно. Искры осыпаются во все стороны, а враг пятится, не в силах ударить в ответ, а я не останавливаюсь, зная, что стоит прекратить, и тело сдастся, рухнув мешком мяса и костей наземь.