Мое дыхание участилось, когда он прерывает поцелуй, вставая, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. В глазах Атласа появляется бешеный блеск, когда он смотрит на крошечный лоскуток белой ткани. Он проводит мозолистыми ладонями по моим бедрам, и по всей моей коже бегут мурашки. Опускаясь передо мной на колени, он обхватывает мои колени сзади и подтягивает мое тело к краю кровати. Я ахаю от удивления, но позволяю ему двигать мной, как куклой.
Он переводит взгляд с промежности между моими бедрами и смотрит прямо на меня. Его глаза горят похотью, но слова ясны. — Я мечтал попробовать тебя на вкус с того самого момента, как впервые увидел.
О Боги. — Чего ты ждешь? — Я тяжело дышу, приподнимаясь на локтях, чтобы наблюдать за ним.
Атлас опускает пальцы под края моих трусиков и начинает стягивать их вниз. Глухой электронный жужжащий звук прорывается сквозь пелену удовольствия и предвкушения, и мне требуется больше времени, чем следовало бы, чтобы осознать, что это такое. Голова Атласа вскидывается, и его губы кривятся в усмешке.
— Что за хуйня? — Рычит Атлас. — Одним невероятно быстрым движением он хватает декоративную скульптуру с крайнего столика и швыряет ее в дрона. Он соприкасается лоб в лоб, и ужасная штука разлетается на тысячу осколков.
Есть отдаленное ощущение, что я должна больше беспокоиться о дроне. Сколько он запечатлел до того, как мы его заметили? Это беспокойство улетучивается, когда Атлас снова обращает свое внимание на меня. Он оставляет поцелуи на внутренней стороне моего колена, перемещая рот вверх по бедру, посасывая и покусывая кожу. Его руки движутся от моих лодыжек вверх по ногам, пока он не достигает моих трусиков и не стягивает их вниз.
Все остальные мысли, все еще роящиеся в моей голове, полностью исчезают, когда Атлас опускает голову, и его горячий язык вылизывает мою киску. Моя голова откидывается назад, и я стону, когда он делает это снова, обводя языком мой клитор. Его руки скользят вверх по моим бедрам, широко раздвигая меня под своим дьявольским ртом.
— Каждый день смотреть, как ты расхаживаешь по этому чертову комплексу, огрызаясь на весь мир, — это пытка. Это самое сексуальное, что я когда — либо видел. Ты входишь в комнату, и я возбуждаюсь. — Он покрывает поцелуями мои бедра, его слова впитываются в мою кожу, прежде чем он возвращается, чтобы снова попробовать меня на вкус.
Я полностью откидываюсь на кровать, освобождая руки, чтобы провести ими по его голове, его коротко подстриженные волосы становятся мягкими под моими пальцами. Это единственное, что в Атласе мягкое. Все остальное высечено из камня. Он целует и лижет меня точно так же, как целовал мои губы, со свирепой потребностью, которая подводит меня к краю с ошеломляющей скоростью.
— Черт, я мог бы есть эту киску весь день. — Его рот прижимается к моему клитору, и я выгибаю спину. Атлас скользит двумя пальцами внутрь меня, двигая ими внутрь и наружу, пока уничтожает меня своим языком.
— Ты такая чертовски мокрая. Это все для меня? Ты хочешь, чтобы я трахал тебя, пока ты не кончишь на мой член? — Атлас прижимается к моей гладкой плоти, его тон грубый и требовательный. Я чувствую, что должна перевернуть его и доминировать над ним, но, боги, я не хочу этого.
Кто знал, что у Атласа такой грязный рот? В обычный день он почти не разговаривает. Оказывается, он приберегает все свои слова для подобных моментов.
— Снимай штаны. — Я стягиваю с его плеч пиджак, и Атлас пожимает плечами, сбрасывая его. Мои пальцы теребят пуговицы его рубашки, но я не могу дотянуться, поскольку он стоит на коленях между моих бедер. Я хочу чувствовать жар его кожи, тяжесть его тела поверх моего.
— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — тяжело дышу я, пот выступает на моей коже, а потребность горит, как лава, в моих венах. Возможно, все началось с какой — то дурацкой шутки Бога, скорее всего Афродиты, но в этой срочности виноваты только я и Атлас. С нами в этой комнате больше никого нет.
Его рот волшебен, но прямо сейчас мне нужно больше. Атлас поднимает голову, и его дыхание становится прерывистым, когда он облизывает губы. Это сумасшедшее зрелище, и мое тело пульсирует и дрожит в ответ. Его ореховые глаза приобрели зеленый оттенок, и они горят от голода. Охваченная вожделением, я сажусь и хватаюсь за ткань его рубашки. Пуговицы разлетаются по комнате, когда я разрываю ее, с тихим звоном ударяясь о мебель и пол.
Атлас едва моргает. Его пальцы теребят ремень, и он расстегивает ширинку. Его лоб нахмурен в отчаянии, которое отражает боль в моем теле. Я провожу руками по рельефным мышцам его плеч и груди, поглаживая идеально очерченный пресс и восхитительные выпуклые мышцы, которые исчезают под его расстегнутыми брюками.