— Ты говорил с Афродитой сегодня вечером? — Спрашиваю я, съеживаясь от того, как громко звучит мой голос в натянутой тишине комнаты. Как только сексуальный туман рассеялся в моем сознании, я вспомнила, как Афродита коснулась моей щеки.
Руки Атласа задерживаются у меня за спиной, а затем он снова принимается за застежки. — Да, говорил.
Я смотрю на книжную полку, искусно заставленную книгами и несколькими безделушками. Все книги посвящены Богам и мифологическим историям, но безделушки — это те вещи, которые мог бы коллекционировать ребенок: сосновая шишка, замысловато сложенная бумага в форме лебедя, маленькая фигурка Эйфелевой башни. Теперь я чувствую себя неловко из — за того, что мы вторглись в комнату какого — то ребенка. За исключением того, что нет никаких свидетельств того, что здесь сейчас кто — то живет. На самом деле, возникает отчетливое ощущение заброшенности, несмотря на то, что в комнате нет пыли.
— Она прикоснулась ко мне, и сразу после этого был… толчок, чтобы найти тебя. — Тон Атласа деловит, подтверждая, что он замкнулся и вернулся к работе, не обращая внимание на раздражающие эмоции.
Атлас заканчивает застегивать платье и отходит. Когда я оборачиваюсь, он пощипывает переносицу. Он опускает руку, когда я смотрю на него.
— Давай вернемся на вечеринку. — Атлас поправляет и застегивает пиджак, чтобы скрыть отсутствующие пуговицы на рубашке.
Конечно, это именно то, что я хочу сделать. Я поворачиваю голову, чтобы немного ослабить напряжение в плечах, но это ни черта не дает. Боги щелкают пальцем и играют жизнями людей без каких — либо последствий. Черт возьми, вот в чем суть Игр в двух словах. Но чтобы Афродита сделала это… зачем? Какой, блядь, в этом был смысл? Потому что она разозлилась, что ее чемпионка еще ничего не выиграла? Просто чтобы доказать, что она может?
— Пойдем. — Мои слова горчат во рту, а спина ноет. Я держу свою Фурию на крепком поводке, иначе мой секрет станет достоянием общественности. Это сделало бы эту ночь намного хуже.
Я зла на богов за их вмешательство, и я зла и слегка обижена холодным обращением Атласа. Хотя, почему я должна ожидать чего — то другого? Атлас мне не друг. Он соперник. Может быть, мы объединились, чтобы победить Гидру, и да, он помог мне, когда Престон и его засранцы — приятели выбили из меня все дерьмо, но это все.
Я пересекаю комнату быстрыми шагами и распахиваю дверь, но только для того, чтобы она снова захлопнулась. Рука Атласа лежит на поверхности, прямо над моей головой. Я наклоняю голову, чтобы видеть его лицо, но не хочу встречаться с ним взглядом. Это не значит, что я накачала его наркотиками или еще какой — то херней, так что я не знаю, почему он заставляет меня чувствовать, что это моя вина, но я зла на подтекст. Я стою там, ожидая, когда он скажет то, что хочет выплеснуть из своей груди. Он вдыхает, как будто собирается заговорить, но тишина затягивается. Я медленно поворачиваю голову обратно к двери, меня охватывает разочарование.
Атлас отступает назад, увеличивая расстояние между нашими телами, не говоря ни единого слова. Я сжимаю челюсти, давая ему еще секунду, чтобы заговорить. Когда в комнате воцаряется тишина, я распахиваю дверь и выхожу в коридор.
Я жду, когда Атлас возьмет инициативу в свои руки. Ранее моя голова была настолько погружена в похоть, что я понятия не имею, с какой стороны мы пришли, но он, кажется, знает, куда мы направляемся. Гребаная Афродита, кусок дерьма.
Я оставляю некоторое расстояние между нами. Не то чтобы я хотела ходить за ним, как прислуга, но прямо сейчас я не хочу быть к нему так близко. Моя нога может случайно дернуться и врезаться в его член. Хотя меня немного раздражает эта часть его тела, в настоящее время она считается моей любимой частью в целом.
Атлас смотрит на меня через плечо, хмуря брови. Раздражает, что он уже выглядит невозмутимым и собранным. Я знаю, что я в беспорядке, с распущенными волосами и помятым платьем. Не говоря уже о том, что кожа на моей шее раздражена щетиной Атласа. Я моргаю, глядя на него, желая, чтобы мои внутренности были такими же холодными, как мое лицо. Атлас качает головой и смотрит вперед.
Мы почти подходим к одетым в набедренные повязки привратникам, когда я слышу низкий смешок, от которого у меня по коже бегут мурашки.
Натаниэль Роджерс, Верховный жрец Вестников Олимпа, стоит рядом с Лиландом Немеаном. Я думаю, что после первого испытания все прощено. Или, может быть, Лиланд снова пытается снискать расположение Богов. Двое мужчин беседуют перед нишей, но не это привлекает мое внимание. Это Ларк. Она стоит на коленях рядом с Натаниэлем, высоко держа в руках поднос с напитками. Он использует ее как свой личный столик для напитков.