Только тогда я вспоминаю, что видела Ларк раньше, когда на меня впервые напало заклинание похоти или что там, черт возьми, это было. Что, черт возьми, происходит? Ларк выбыла из Игр, и теперь она должна работать на гребаного Верховного Жреца?
— Ты должен ломать их медленно, иначе они сойдут с ума. — Мне не нужно знать, о чем говорит Натаниэль. Ничего хорошего. Глаза Ларк на мгновение встречаются с моими, и паника, которую я вижу в ее взгляде, заставляет меня резко остановиться. Голова Ларк слегка дергается, и ее глаза расширяются.
Моя челюсть сжата так сильно, что у меня ломит зубы. Я передергиваю плечами от острой боли, которая пронзает мою кожу. Я борюсь с собой, чтобы продолжить идти, вопреки всем своим инстинктам. Я киваю Ларк, но это еще не конец. К черту Натаниэля и жрецов. К черту Богов, которые заключили контракт с Ларк, а потом выбросили ее, как мусор, когда она чуть не умерла. Возможно, я уже погрязла в таком количестве проблем, что еще одна меня потопит, но я буду бороться, чтобы держать голову над водой. Я выясню, что происходит с Ларк.
Атлас ждет меня у дверей бального зала, каким — то образом пропустив всю сцену с Натэниелом и Ларк. Он выглядит более рассеянным, чем я когда — либо видела его. Парни в набедренных повязках открывают перед нами двери. Когда мы входим в зал, нас встречают аплодисментами. Постепенно они перерастают в улюлюканье и свист. Афродита и Джейд стоят впереди и в центре, хлопают и смеются от головокружительного восторга при виде нас. Я не отрываю взгляда, даже когда смотрю на толпу. Я не могу позволить им увидеть, сколько ярости кипит в моих венах. Как сильно моя Фурия хочет вырваться на свободу и наказать их всех. Я представляю, как лед течет по моим венам, замораживая гнев и успокаивая огонь моей Фурии. Это не работает.
Откуда, черт возьми, они вообще знают, что произошло? Потом я вспоминаю. Беспилотник.
Престон проталкивается сквозь толпу, потрясая телефоном перед лицом Атласа. — Отличное шоу. Хотя я понимаю, почему ты не хотел, чтобы мы видели все это целиком. Сомневаюсь, что я смог бы оставаться твердым, если бы был проклят трахаться и с этим троллем.
— Да, ну, единственная причина, по которой ты оказался на спине из — за Рен, это то, что она снова нокаутировала тебя, — невозмутимо заявляет Атлас, его лицо такое же бесстрастное, как и мое.
Престон усмехается, убирая телефон. — Я бы больше беспокоился о твоем собственном члене. Такая трущобная киска, что тебе, возможно, захочется сдать анализы, когда мы вернемся в комплекс.
Я обдумываю свои варианты. Я могла бы снова ударить Престона по лицу, но, вероятно, была бы каким — то образом наказана. Как бы мне ни хотелось закричать на всю эту комнату, полную придурков, власть здесь принадлежит им. Не мне.
Как только я собираюсь отойти от Атласа и Престона, толпа расступается перед Аресом. Он протягивает руку, как будто приглашает меня на танец, что странно, потому что здесь нет танцпола. Тем не менее, я вкладываю свою руку в его, бросая на него настороженный взгляд. Он берет меня за руку и ведет в толпу.
— Некоторые Боги — отъявленные неудачники, — заявляет Арес достаточно громко, чтобы все услышали, тем более что они явно наблюдают за нами. — Если ты спросишь меня, это низко — пытаться смутить конкурентов, но я не чувствую себя неуверенно, так что делайте с этим, что хотите.
Я все еще злюсь на Ареса за его предыдущие слова, но этот маленький поступок спасителя искупает его в моих глазах. Что приводит меня в еще большее замешательство, чем в начале этой ночи. Многое из того, что делают Боги, хуево и неправильно, но потом появляются Аид и Арес, которые не кажутся полными гребаными мудаками.
Афродита сердито смотрит на Ареса, а затем на меня, когда до нее доходят его слова. В другом конце комнаты на своем троне восседает Зевс, и я клянусь, он собирается начать метать молнии. Его гнев окутывает его облаком неодобрения и отвращения. На мгновение мне кажется, что он направлен на Афродиту, но затем этот холодный взгляд останавливается на мне. Если раньше я не попадала в поле зрения Зевса, то теперь попадаю. И он не мой фанат.
— Хотя суждения моего сына могут быть поставлены под сомнение, я бы счел это еще одной победой над соперником — чемпионом. — Зевс хихикает, но в его голосе нет ни капли юмора. Костяшки его пальцев, вцепившихся в подлокотники своего золотого трона, побелели.