— Я этого не делал, — беспечно говорит Джаспер, но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его губы поджаты. Он слабо улыбается мне, и я чувствую себя обязанной поделиться с ним хоть чем — то. Черт возьми.
— Да, то же самое.
Джаспер кивает головой. Технически говоря, не имеет значения, тренировались мы или нет. Просто потому, что мы не были созданы для того, чтобы стать чемпионами в Играх с детства, это не значит, что все мы не являемся силой, с которой нужно считаться.
— Аута не будет. Победителем станет тот, кто останется на ногах последним, — говорит Билли, прежде чем выскочить между Тайсоном и Ченсом.
Значит ли это, что это бой не на жизнь, а на смерть? Какого черта?
Матч странный. Никто ни за кого не болеет. Я не знаю, наблюдают ли остальные за своими соперниками или они молчат, потому что не хотят болеть за другого чемпиона. В тишине есть что — то такое, что делает все происходящее более напряженным и намного более тревожным.
Тайсон движется первым, размахивая своим мясистым кулаком с удивительной скоростью для кого — то такого огромного размера. Ченс, однако, ловкий, и он уклоняется в сторону до того, как удар достигает цели. Они несколько минут исполняют один и тот же танец, Тайсон наносит удары, а Ченс уклоняется от них. Не хочу показаться кровожадной, но это немного скучно. Есть ли ограничение по времени?
Мои брови взлетают вверх, когда Ченс меняет стратегию. Он наклоняется, чтобы избежать следующего удара, а затем бьет Тайсона кулаком в бок. Кто — то ахает, и тогда Тайсон теряет самообладание. Он рычит, вращаясь так быстро, что Ченс даже не замечает его приближения. Тайсон поднимает Ченса, удерживая его извивающееся тело над головой, прежде чем швырнуть его на пол. Ченс врезается в мат, звук шлепка сопровождается хрустом, от которого я вздрагиваю. Что — то определенно только что сломалось.
Ченс стонет, пытаясь перевернуться, но Тайсон пинает его ногой в ботинке. Он пинает его снова и снова, а я в ужасе наблюдаю. Беру свои слова обратно. Я бы предпочла наблюдать, как они танцуют друг вокруг друга. Это ужасно. И никто этому не мешает. Оглядываясь на других чемпионов, я вижу, что в одних взглядах читается чистое удовольствие, а в других — отвращение. Лицо Атласа непроницаемо, оно не выражает никаких эмоций и не дает мне ни малейшего представления о том, встревожен ли он или это просто такой же день, как любой другой.
Выражение его лица — напоминание о том, что мне чертовски нужно успокоиться. Я представляю, как лед течет по моим венам, позволяя ему охладить мои эмоции.
— Я думаю, совершенно ясно, что на ногах остался только один человек, — говорю я, лениво растягивая слова, когда становится ясно, что никто, даже Билли, не остановит эту резню. Я скрещиваю руки на груди, пытаясь скрыть презрение на лице.
Мои слова, должно быть, подтолкнули Билли к действию, потому что он ступил на маты, фактически заставив Тайсона прекратить удары ногами. Однако Билли не приблизился к Тайсону. Он стоит на краю и поднимает руку в сторону громилы. — У нас есть наш первый победитель. Тайсон Бишоп, сегодня ты оказал честь Гефесту.
Билли отступает назад, когда Тайсон уходит с ковра, выглядя таким же безучастным, как и тогда, когда он вышел на него. Кивком головы Билли подзывает кого — то в углу, и двое мужчин подходят к нам. Один подхватывает Ченса под мышки, а другой хватает за ноги, прежде чем они утаскивают его. Надеюсь, в больничное крыло. Они не показали нам его на экскурсии, но я должна верить, что они несут его именно туда. Это даже не одно из официальных испытаний. Они не должны убивать чемпионов до того, как они выйдут и примут участие в одном из испытаний. Как это отразится на рейтингах?
Насколько я знаю, Ченс — человек. Целитель, возможно, и смог бы его подлатать, но быстро он не восстановится. Здесь у полубогов есть преимущество в более быстрой регенерации.
Как только двое мужчин с Ченсом скрываются из виду, Билли возвращается на мат. Он старается не задеть брызги крови, впитывающиеся в синюю ткань. Планшет снова у него в руке, и он ухмыляется, глядя на экран.
— Следующий матч должен быть веселым.
Конечно. Именно так я бы описала эти бои.
— Дрейк Кэллоуэй и Атлас Моррисон. Выходите.
Мой рот приоткрывается, а сердцебиение учащается при упоминании Атласа. Он поднимается с пола, на его лице появляется слабая улыбка, как будто он тоже взволнован предстоящим боем. Срань господня. Я думаю, это самая сильная эмоция, которую я от него видела. Она не должна быть такой разрушительной. Вместо того, чтобы направиться к мату, он поворачивается и протягивает руку мужчине, сидящему рядом с ним. Это его, такой же горячий, друг, с которым он всегда сидит рядом, тот, у которого черные татуировки украшают его смуглую кожу. В отличие от минимальной улыбки Атласа, Дрейк ухмыляется, сверкнув такой яркой улыбкой, что я почти улыбаюсь в ответ.