Мысли кипят в самых темных уголках моей души, ярость медленно нарастает, пока я пытаюсь похоронить ее поглубже. Я провела свою жизнь, скрывая правду о своем происхождении, сражаясь в качестве Темной руки в своем районе, потому что это казалось чем — то незначительным, тем, что я могла контролировать в этом огромном беспорядочном мире. Меня устраивала такая жизнь. Я немного изменяла ситуацию. Теперь, когда я здесь, я не уверена, что этого достаточно.
— Никакой кожи. — Я кричу Эстелле, входя в ту же комнату, где она вчера гримировала меня. Такое чувство, что прошло несколько дней с тех пор, как она готовила меня к интерью.
— На сто процентов. Сегодня больше никакой кожи. — Эстелла улыбается мне. Она протягивает чашку кофе и похлопывает по стулу, приглашая меня присесть, чтобы сделать прическу и макияж.
— Нет, не только сегодня. Это дерьмо было жарким, и я клянусь, они уменьшились. — Я беру кофе и сажусь, перекидывая все еще влажные волосы через спинку стула.
— Но ты выглядела крутой.
— Все пукающие звуки, которые издавала кожа, заставляют с этим не согласиться. — Я смотрю на нее через зеркало и делаю глоток кофе.
Эстелла заливается смехом, и я улыбаюсь ей. Не знаю, почему с ней так легко. Она вызывает у меня желание смягчить некоторые свои острые углы. Есть что — то расслабляющее в ее поведении и непрерывном потоке болтовни, что позволяет мне легче блокировать свой гнев из — за того, что меня заставляют участвовать в этих Играх. Из — за бессмысленной смерти человека, у которого вся жизнь была впереди. Я нахожу это утешающим, а не раздражающим. Это настоящая суперсила.
Она перескакивает с одной случайной темы на другую, пока делает мне прическу и макияж. Большую часть времени мне даже не нужно отвечать. Когда она, наконец, поворачивает меня к зеркалу, у меня отвисает челюсть. Она оставила половину моих волос распущенными, а на макушке заплела толстую четырехпрядную косу. В длинной копне моих темных волос спрятаны и другие косички поменьше.
Мой макияж темный. Мои глаза подведены дымчатыми тенями, из — за которых радужки кажутся черными. Кроваво — красный цвет окрашивает мои губы, подчеркивая их полноту и придавая мне чувственный и в то же время какой — то смертоносный вид. Возможно, тебе захочется поцеловать меня, но ты, вероятно, умрешь, если сделаешь это.
— Чертовски сексуально, правда? — Эстелла улыбается мне в зеркало.
— Неплохо. — Я сдерживаю улыбку, и Эстелла качает головой.
— Давай — ка оденем тебя.
ГЛАВА 21
И
снова все чемпионы собрались в тренировочном зале, когда стилисты закончили их подготовку.
— Вау. Ты выглядишь потрясающе. — Ларк улыбается мне, когда я выхожу из комнаты Эстеллы. Мне не стыдно признаться, что я немного напыщена. В таком наряде трудно этого не делать.
Я отрывисто киваю ей головой. — Ты тоже.
А так и есть. Очевидно, ее стилист решил усилить милую и невинную атмосферу, которая уже присутствует у Ларк. У ее платья облегающий лиф с вырезом сердечком, но юбка из нескольких слоев фатина, доходящая до середины икр. Платье нежно — розового цвета с тонким прозрачным слоем, украшенным аппликацией в виде цветов. Ее вьющиеся волосы зачесаны набок, а в остальном распущены.
Контрастом с ее миловидностью является мой собственный образ «не связывайся — с–этой — сукой». Платье, которое выбрала Эстелла, превосходит все, что я когда — либо видела. Всунуть меня в него — это подвиг, за который она должна получить чертову прибавку к зарплате. Я найду ее позже, чтобы попросить помощи снять его. Лиф представляет собой геометрическую головоломку из тонких полосок ткани, которые складываются и оборачиваются вокруг моего тела, но оставляют на виду ромбы кожи на животе и над грудью. Юбка длиной до пола — прозрачный черный материал, который медленно переходит в красный, ближе к полу. По обеим сторонам юбки идут разрезы, и я бы показала миру свое влагалище, если бы не пара черных трусиков под ним..
У меня чертовски высокие туфли с ремешками. Если мне по какой — либо причине придется бежать, я пропала. По крайней мере, я умру потрясающе красивой. С другой стороны, каблуки можно использовать как оружие. Выколоть кому — нибудь глаз моим каблуков было бы потрясающе.