— Я не ожидал, что ты будешь такой забавной, Чемпионка.
— Арес, похоже, вы двое единственные, кому весело. — К нам приближается другой нереальный голос. Аид и Персефона встают рядом с Аресом.
Это что, божественная штука? Как будто в их голосах заключена сила или что — то в этом роде, и это заставляет их звучать как эротический сон? У Атласа тоже это есть. У меня нет сомнений, что в его жилах течет кровь бога. Хотя я не уверена, какого именно.
Аид — обладатель сексуального голоса. Он улыбается мне, и это сбивает с толку. Как и все боги, Аид красив, с черными волосами, которые короче по бокам и длиннее на макушке. Они выглядят совершенно растрепанными, как будто для этого не потребовалось никаких усилий. Черт возьми, он бог, так что, скорее всего, это не так. Его глаза такие темные, как будто в их глубине существует преисподняя. У него щетина, отросшая за несколько дней, и одет он более небрежно, чем я видела кого — либо еще здесь, в джинсы и черную футболку.
Рядом с ним Персефона, которая, возможно, самая красивая женщина, которую я когда — либо видела. Темно — рыжие волосы собраны сзади в мягкий конский хвост, в длинных ниспадающих волосах застряло несколько ромашек. У нее ярко — голубые глаза, такие яркие и ясные, что кажутся ненастоящими, но я знаю, что это не так. В отличие от джинсов Аида, на ней повседневное платье с запахом, подчеркивающее все изгибы ее тела.
Было бы легко закомплексовать рядом со всеми этими красивыми людьми.
— Ты никогда не приходишь к нам в гости, — говорит Аид Аресу, который закатывает глаза. Так странно видеть, что эти боги ведут себя как обычные люди.
Персефона усмехается. — Это потому, что никто не может попасть в Подземный мир без твоего разрешения, а ты всех распугиваешь.
Аид обнимает Персефону за талию и крепко сжимает. — Но не тебя.
Она вздыхает и выглядит совершенно счастливой. — Нет, не меня.
Прежде чем я успеваю осознать все происходящее вокруг, Персефона обращает свое внимание на меня.
— Рен, верно? — Персефона отталкивает Аида локтем с дороги, когда кажется, что он собирается выйти вперед и начать говорить. одаривает ее снисходительной улыбкой, и я обнаруживаю, что с каждой минутой смущаюсь все больше. Я предполагала, что боги заставят нас всех пасть ниц и вытирать дерьмо с их задниц. Я не ожидала, что они окажутся такими приземленными.
Лицо Персефоны сияет от возбуждения. Как будто я та, с кем стоит пообщаться. Ее сияющие глаза становятся большими, когда она улыбается мне. — Я смотрела Игры, и ты, безусловно, мой фаворит.
Мой рот складывается в букву «О», и я подыскиваю ответ. Боги действительно сидят без дела и наблюдают за всеми предварительными материалами? Почему?
— То, как ты уложила этого придурка, Престона. — Персефона замахивается кулаком в шутливом ударе с ужасающей формой. Аид хватает ее за руку и прижимает к себе.
— Нам лучше убрать это оружие, пока ты кого — нибудь не ранила, Перри.
Перри?
Персефона закатывает глаза, глядя на Аида, но смотрит на меня с взволнованным выражением лица «ой».
— Не пойми меня неправильно, — она наклоняется вперед и говорит так тихо, что я едва ее слышу, — Я думаю, что эти Игры ужасны, но они настолько разрекламированы повсюду, что трудно не следить.
Я снова остолбенела.
— Куда делся этот вспыльчивый настрой? — Гремит Арес, тыча мне в лицо бокалом шампанского. Я до сих пор не видела ни одного официанта, поэтому не знаю, откуда это взялось. Я принимаю его с благодарностью и выпиваю половину залпом. От пузырьков мне хочется чихнуть.
— Извините. Думаю, недостаток сна сказывается на мне.
Персефона прищуривает глаза. — Они не дают тебе спать?
— Эм… — Мои глаза обегают комнату. Серьезно, они меня подставляют? — Нет, это так. Вроде того. Прошлой ночью нам не удалось поспать, но в остальном мой недостаток сна объясняется тем, что я не хочу, чтобы на меня напали, когда я без сознания. Хотя Престон и его придурки все равно добились этого.
— У твоей матери лопнет кровеносный сосуд, если мы не подойдем и не поговорим с ней, Перри, — говорит Аид, его глаза сосредоточены на точке позади меня.
Персефона вздыхает и затем поворачивается ко мне. — Удачи. Я буду болеть за тебя.
Аид окидывает меня беглым взглядом, прежде чем они уходят, и я клянусь, что цвет его радужек мерцает. — Я думаю, у тебя все получится, но я тоже болею за тебя. Больше никому не говори. — Он ухмыляется, и на секунду кажется, что у него появились клыки.