Движение у моих ног заставляет меня пожалеть о желании выйти на свет. Открывшееся мне зрелище навсегда запечатлеется в моем мозгу. Это материал из ночных кошмаров. Голова на полу трясется, когда из шеи вырастает новое тело взамен того, что все еще лежит в кровати. Тело, у которого сейчас отрастает голова.
— Они отрастают снова, — кричу я, поднимая меч, но затем останавливаюсь. Что, если я снова отрежу головы, и у каждой из них вырастет еще одна голова или туловище, пока вместо одной не станет четыре? — Нам нужно поторопиться.
На другом конце комнаты Шафран кричит, когда одна из Гидр вспарывает ей живот своими смертоносными когтями. Это нехорошо. У меня кружится голова от густо загрязненного воздуха, и я двигаюсь слишком медленно. Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше шансов, что никто из нас не выберется отсюда живым.
— Какой у нас план? — Кричу я, делая шаг в сторону от неудачно проведенного научного эксперимента у моих ног.
— Нам нужно оторвать головы у остальных, пока они не отрасли снова, — кричит Атлас, и начинается лихорадочная перестановка.
— Сюда, — зовет Джейд оттуда, где Шафран корчится на земле. Их сестра превратилась в получеловека — полумонстра. Во рту у нее слишком много зубов, и с них капает едкая кислота на землю, пока она не растекается у ее ног.
— Как, черт возьми, мы должны отрубить им всем головы одновременно, когда они превосходят нас численностью? — Я осматриваю комнату, замечая все больше появляющихся регенерирующих тел и голов.
Дрейк хватает факел со стены и тычет им в бок сестры, стоящей перед ним. Она вспыхивает, как костер. Ну и черт. Может быть, ее кислота похожа на бензин. Дрейк отшатывается в удивлении, очевидно, тоже не ожидая такого исхода. Атлас выхватывает факел у него из рук и поджигает еще двух чудовищных женщин.
Плюсы огня в том, что он, кажется, полностью ослабляет Гидру. Минусы в том, что воздух практически смертелен. Я беру статуэтку змеи с тумбочки возле кровати и швыряю ее в окно. Стекло разбивается, и в комнату врывается свежий воздух. Этого недостаточно, чтобы избавиться от ядовитого зловония, но, по крайней мере, я могу дышать без того, чтобы мои легкие не сжимались в груди.
В комнате находится полдюжины пылающих сестер, кричащих и корчащихся от боли; остальные в той или иной степени искалечены. Те, что у моих ног, слишком быстро отращивают свои недостающие части. Рядом со мной Ларк приваливается к стене.
— Ларк, — шиплю я ей, кашляя от смертоносного воздуха. — Вставай. — Ее глаза закатываются, и она оседает на пол.
Зверь с крошечной головой у моих ног застает меня врасплох. Ее рука поднимается, и окрашенные кислотой ногти скользят по моему животу. Жгучая боль прожигает мою кожу, и кровь капает из ран. Ублюдок. Я не знаю, от чего жжет больше — от кислоты или от чертовых порезов. Я пинаю Гидру, отталкивая ее достаточно далеко, чтобы она не смогла выдержать еще один удар.
— Нам бы не помешало немного огня вон там, — кричу я, ничуть не смущаясь настойчивости в своем голосе.
В следующее мгновение Атлас оказывается рядом со мной, двигаясь быстрее, чем это должно быть возможно. Он касается факелом обоих существ на полу передо мной, и от их криков боли у меня по коже бегут мурашки.
— Они все горят. Нам нужно снова оторвать им головы, — рычит Грир, перекрывая крики Гидры.
Я не вижу Шафран, но все остальные, кроме Ларк, все еще стоят. Без колебаний я быстро расправляюсь с двумя Гидрами передо мной и их странными регенерирующими телами. Свист и металлический лязг мечей и лопат, соприкасающихся с плотью, разносится по комнате вместе с отвратительным хлюпаньем. Это звук, который я была бы счастлива никогда больше не слышать.
— Мы всех их прикончили? — Я кружусь по комнате, разглядывая абсолютный беспорядок. Повсюду кровь. Костры все еще горят, когда тела с поразительной скоростью превращаются в хрустящие скелеты. Они, должно быть, на девяносто процентов состояли из кислоты.
— Да, — говорит Атлас, срывая с себя рубашку и отбрасывая ее в сторону. Она покрыто запекшейся кровью и дырами там, где кислота прожгла ткань.
Либо так, либо он действительно хотел похвастаться своим точеным телосложением. Примерно в этот момент я понимаю, что дроны парят за окном, снимая все, что только что произошло. Гребаные боги.
Мы стоим посреди бойни, никто из нас не пострадал. Моя рубашка разорвана в клочья. На ткани видны три отчетливых следа от когтей, и она пропитана моей кровью.