Напряженное лицо Шерлока расслабилось, и тот начал дышать спокойнее. Джон остро ощутил тот момент, когда Шерлок уловил суть движения – тот слегка выгнул спину и расслабил руки и ноги.
Шерлок медленно открыл глаза и взглянул на Джона, который широко улыбался.
— У тебя получается, — прошептал Джон. — Ты уже держишься на плаву!
Шерлок улыбнулся и снова закрыл глаза, повернув лицо к солнцу. Солнечный луч скользнув по поверхности, задержался на капельках воды, дрожавших у него на ресницах. Тело Шерлока, медленно покачиваясь, начало отплывать от поддерживающих его рук Джона, который смотрел на это со странным чувство гордости и потери.
Шерлок лежал на воде совершенно спокойно и неподвижно, осторожно дыша и дрейфуя всё дальше, пока мягко не столкнулся с зарослями тростника.
Он открыл глаза и увидел, что Джон, подняв руки, стоит в нескольких метрах от него. Шерлок расплылся в улыбке и крикнул:
— У меня получилось! Посмотри, Джон, Я… — и плавно ушел под воду.
Джон бросился к нему, но Шерлок нащупал ногами дно и встал на ноги. Он кашлял и выплевывал воду, пока Джон смеялся и хлопал его по спине, а потом смог сказать:
— А теперь научи меня плавать.
— Ты самое нетерпеливое создание, которое я когда-либо знал, — сказал Джон с нежностью. — Уже поздно, а мы еще даже не завтракали. Давай перекусим, а потом попробуем удерживаться на воде еще несколько раз. А завтра я научу тебя плавать, хорошо? Жара будет всю неделю. Так сказал Старый Том.
Предсказания Старого Тома сбылось, и погода всю неделю была очень жаркой.
Джон и Шерлок каждое утро сразу отправлялись к озеру. Когда Шерлок преодолел свой страх, то начал делать успехи, достойные новичка, а к концу недели он уже и озеро мог переплыть, пусть сначала это у него выходило и не очень-то элегантно, но зато эффективно. Джон, понятное дело, всё время держался рядом.
— Сегодня вечером громыхнет, — заявил Старый Том, когда они пили чай.
— Слава богу, может, хоть жара немного спадет, — ответила миссис Грегсон и никто не стал спорить с нею. Джон немного жалел, что это помешает им продолжать уроки плаванья, но он тоже был бы рад окончанию жары. Последние ночи он едва мог уснуть, до того было душно.
Грозы еще не было, когда Джон отправился спать. Все окна в конюшне были открыты настежь, свою дверь Джон тоже оставил открытой, в надежде хоть на какой-то ветерок. В комнате было нечем дышать. Джон переоделся в ночную рубашку и вытянулся на кровати. Закрыв глаза, он пытался вызвать из памяти образ холодного снежного утра в Уиллогби-чейз: темнота, мороз, корыта с замерзшей водой, его пальцы, замерзшие так, словно тысячи иголок впиваются в кожу, застывшие руки еле справляются с уздечкой…
Да…
Он был в сбруйной Уиллогби-чейз, помещение было таким огромным… Куда больше, чем помнилось. Джон пытался найти там уздечку Лансера, но лежало всё почему-то совсем по-другому, а по надписям на ярлыках Джон не мог ничего понять.
«Нет, — сказал он внезапно. — Я ж теперь умею читать!..»
Налетел порыв ледяного ветра, и унес все уздечки и прочую упряжь…
Джон проснулся, дрожа от страха и холода. Он не сразу понял, что ветер ему не приснился. Прохладный восходящий поток проникал в его комнату через западное окно с дальней стороны амбара.
— Наконец-то, — пробормотал он, и впервые за многие дни он натянул на себя одеяло. Засыпая, он услышал, как первые капли дождя застучали гулко по крыше.
Теперь снился ему не мороз, а озеро в солнечных бликах, но он снова проснулся – разбудил его громкий стук, будто что-то упало на пол.
Он подумал было, что это кошка, но она была у него в ногах. Дождь лил как из ведра. Возможно, его разбудил порыв ветра?..
Джон сел, нахмурившись, – и вскрикнул от шока: у окна стоял Шерлок. Полностью одетый и промокший до нитки.
— Что ты здесь делаешь?
— Дверь заперли, — объяснил его светлость. — Можно, я у тебя останусь? Я ужасно замерз.
— Конечно, можно! Давай, быстро переоденься в сухое! — Джон спрыгнул с кровати и вытащил из маленького сундука свою сменную ночную рубашку. Шерлок в ней, конечно, утонет, но его, в любом случае, никто в ней не увидит. — О чем ты? Какую дверь заперли? Куда ты вышел?
Шерлок нагнул голову, вытирая волосы мокрой рубашкой. Его голос звучал глухо.
— Я хотел получить несколько образцов с того места, где фермеры косили сено, но решил не тратить на это то время, которое мы могли провести на озере. Мистер Брук говорил сегодня, что слышал, вечером начнется гроза, вот я и подумал, что у меня не будет шансов сделать то, что мне нужно. Поэтому я подождал, пока взрослые отправятся спать, и тихонько выбрался. — Выпрямившись, он отдал Джону свою мокрую рубашку и взял у него сухую одежду. — Я спустился по иве – так же я попал тогда к тебе в комнату, перед тем, как меня наказали. Только в тот раз все были на ужине. А сейчас Себастьян увидел, что я после чая принес ботинки из кладовой, и, видимо понял, что я задумал. Должен признать, иногда он умнее, чем я полагал. Когда я вернулся, то обнаружил, что он запер окно и оставил на подоконнике издевательскую записку.
— А черный ход? — спросил Джон, развешивая мокрую одежду Шерлока.
— Полагаю, он посчитал, что я постучусь к посудомойке, это всех всполошит, и меня вновь накажут за то, что я убежал. На ночь запирают все двери, но с рассветом откроют кухни, так что я смогу возвратиться. Проскользну – и никто меня заметит, и буду в своей кровати раньше, чем придет горничная. Себастьян будет в ярости! Я остался бы в вишневом саду, но такой сильный дождь… Потому я по дереву забрался к тебе.
— Ну, я более чем рад тебя видеть. Давай, залезай, — сказал Джон, садясь на кровать.
Та была очень узкой, и Шерлок нахмурился.
— Как мы оба поместимся здесь?
— А ты разве никогда…
Ну, конечно же, нет.
Это снова было так, как на озере, – другой мир, совершенно другая жизнь. Джон вдруг понял, что Шерлок, вероятно, никогда не делил с ни кем спальни, не говоря уже об узкой постели.
— Извини. Ложись в кровать, а я посплю на сеновале, внизу.
— Нет! Я хочу спать с тобой. И к тому же, это твоя кровать, не могу же я выгнать тебя из нее. Ты просто скажи мне, как это делается.
— Ах, — Джон почесал в затылке. — Ну, можно лечь спиной к спине, так спят те, кто не очень друг друга знает. Так мы делали в Чейзе. Можно лечь валетом. Так мы делали, если было слишком много народу. А можно лечь бочком, один спиной к животу другого, как семья. Но тогда спиной ко мне будешь ты, потому что я больше.
— Как семья, — сказал Шерлок. Он залез рядом с Джоном и с некоторой нерешительностью лег на бок. — Вот так?
— Да, только чуть колени согни. — Джон одной рукой приобнял Шерлока, прижимая к своей груди. Шерлок пах дождем и свежим сеном, а еще от него исходил какой-то особенный, очень сладкий запах, источником которого, решил Джон, было мыло: что-то похожее на нагретый солнцем клевер. Сам он, вероятно, пах потом и лошадьми, но переживать по этому поводу было глупо. Теплая тяжесть хрупкого тела Шерлока была просто чудесна, как объятие кого-то любимого, но наполовину забытого.
— Ты ведь уже спал вот так, да? — пробормотал Шерлок. — А с кем? Я думал, твоя сестра была старше?
— Гарри старше меня. Но у меня были другие сестры.
— Расскажи мне о них.
— Мэри была самая старшая, но в прошлом апреле она умерла. В родах.
— Но твоей любимицей была не она, — сказал Шерлок уверенно. — Расскажи мне о своей младшей сестре.
— Эмми. Ей было всего четыре, когда она умерла. Зимняя лихорадка. Мне было семь.
Шерлок на минуту затих.
— Моя мама тоже умерла в родах, — сказал он чуть слышно. — Мне было четыре. Я больше не помню ее голоса. И не могу вспомнить, как она выглядела. Есть портреты, но она там не такая, какой я ее помню.