Я даже не выезжаю верхом, хотя сейчас это безопасно в связи с тем, что туман рассеялся, и больше не держит Лондон в своих объятиях. Ты попросил меня выбрать тебе книги, посвященные предмету, о котором ты никогда не слышал, и я некоторое время размышлял над своим выборам. В итоге, я посылаю с этим письмом книги, в которых ты найдешь исчерпывающее повествование о самых знаменитых греческих богах и героях. Надеюсь, ты найдешь это чтение интересным.
Искренне твой,
Шерлок Холмс
2 мая
Лондон
Дорогой Джон
Я ВОЗВРАЩАЮСЬ ДОМОЙ!!!
––––––––—
* Давид и Ионафан — персонажи из Ветхого завета. История их нежной дружбы до сих пор будоражит воображение многих исследователей.
Немного подробнее:
Библейская притча о Давиде и Ионафане приведена в Ветхом Завете в Первой книге Самуила.
Иногда считается, что это пример идеальной дружбы, иногда – что это нечто большее… и иное.
Во всяком случае, в канонических текстах встречаются такие пассажи:
“Когда кончил Давид разговор с Саулом, душа Ионафана [сына Саула] прикрепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу. И взял его Саул в тот день, и не позволил ему возвратиться в дом отца его. Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. И снял Ионафан верхнюю одежду, которая была на нем, и отдал ее Давиду, также и прочие одежды свои, и меч свой и лук свой и пояс свой”.
Во Второй книге Самуила (1:25-26) потерянный Давид оплакивает смерть Ионафана: “Как пали сильные на брани! Сражен Ионафан на высотах твоих. Скорблю о тебе, брат мой Ионафан: ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской”.
Притча о Давиде и Ионафане - единственный библейский сюжет, утверждающий страстную дружбу между мужчинами.
И, как бы то ни было, но, даже если спорить о прочтениях, о трактовках, одна фраза - «ибо полюбил его, как свою душу» может служить некоей формулой любви.
Остальное – детали и частности.
========== Глава 6. Золотое пенсне. ==========
Комментарий к Глава 6. Золотое пенсне.
Примечание автора: “Пенсне в золотой оправе” это, конечно, название одного из рассказов Артура Конан Дойля.
Я хотела написать об этом и забыла. Фамилия Брук для гувернера Шерлока пришла из рассказа «Маленькая женщина», был там такой многострадальный наставник. Потом я подумала, что может возникнуть некоторое замешательство, и это имя спутают с именем Ричарда Брука, но, уверяю вас, тут нет никакой связи. И мистер Брук не является тайным злодеем!
— Итак, какими они были?
— Какими были — что?
— Ты знаешь, что. Те деревенские школы, в которые ездил твой отец, и взял тебя с собой, в конце семестра?
— Ах, это, — Шерлок потянулся как кошка. Они лежали в густой траве возле озера, пытаясь обсохнуть на солнышке. Это был первый жаркий день, пригодный для плаванья, потому они сразу пришли сюда, но вода оставалась довольно холодной, и они немного замерзли.
— Утомительно, но не так ужасно, как я ожидал. А вот чай потом был ужасен. Там была эта неприятная дама, леди Линда, патронесса школы для девочек. Она всегда ведет себя так, как будто я одной ногою в могиле. Два раза сказала отцу, что я выгляжу покрасневшим.
Джон приподнялся на локте и взглянул на него.
— Ты не выглядишь покрасневшим. Ты выглядишь загоревшим, — сказал он.
— Я знаю. В первый раз я смолчал, во второй — дождался, пока отец заговорит с другими, и сказал ей, что мой знакомый доктор, выдающийся лондонский специалист, мог бы порекомендовать того, кто помог бы с ее геморроем.
— О, нет, ты не сделал этого!
— Сделал. Потому что она глупа.
Джон окинул Шерлока внимательным взглядом. Леди Линда, и правда, была очень глупой. Шерлок, может, и был невысоким и жилистым, — Джон уже подумывал, что, несмотря на слова миссис Грегсон, тот таким и останется, — но сейчас в нем мало кто узнал бы того худого заморыша, который сошел с поезда два месяца назад. Шерлок лежал, закрыв глаза, и солнце освещало его лицо, слегка усыпанное веснушками. И казался здоровым и сильным.
— Инспекция школ не была такой уж невыносимой. Младшие ученики распевали ужасные песни; полагаю, что их интеллект, на таком же примерно уровне. Но некоторые из старших учеников, кажется, преуспевают. Отец будет спонсором четырех или пяти средних школ, что уже лучше, чем было год назад, когда открыта была, кажется, только одна.
— Средняя школа — это та, куда тебя отправляют?
Шерлок фыркнул:
— Едва ли. Итон — колыбель английских государственных деятелей, и, значит, аристократы посылают туда своих детей, чтобы те там встретились с сыновьями других аристократов, создавая полезные связи. Так, чтобы когда дети вырастут и отправятся заседать в Парламент, принимая законы, поддерживающие их привилегии, они также женились на сестрах своих однокурсников, что упрочит их положение еще больше. Средние школы — это места, куда относительно умные люди посылают своих сыновей, чтобы те получили образование, став потом докторами или юристами, и другими полезными членами общества.
— А-а, — сказал Джон.
Шерлок замолчал на мгновение, а затем спросил совсем другим тоном.
— Джон, а ты хотел бы пойти в среднюю школу?
— Шерлок, у нас даже начальной школы то не было, помнишь?
— Но если бы образовательную реформу отца провели, и в твоей деревне была бы школа, и ты мог бы ее посещать? Я знаю, что ты бы отлично учился, ты умнее, чем мальчики, которых я видел вчера.
Джон почувствовал болезненное раздражение, которое он всегда ощущал, когда Шерлок показывал, что не видит, не понимает глубины той пропасти, что разделяла их. Как заставить его понять, что для Джона мысль стать кем-то большим, чем жокей, была столь же нелепой и смехотворной, как если бы он пожелал превратиться в лошадь. В его памяти всплыл один эпизод, такой давний, что он и не помнил его до этого разговора.
— Когда я был ребенком, — начал он медленно, — отца сбросила лошадь, и он сломал руку. Сэр Уиллогби послал за доктором, который позволил мне остаться и помогать ему. Тот был сострадателен, и честен при этом. Он сказал моему отцу: «Будет очень больно, но вы должны вести себя как мужчина, и, когда я закончу, рука будет как новенькая». Я видел, как мой отец поверил в это, как он крепко сжал зубы и терпел, пока доктор потянул его за руку, а я держал шину. И, знаешь, он оказался прав, и отцу в тот же день стало лучше. — Он помолчал. — Позже я спросил у матери, как она полагает, не стал бы отец возражать, если бы я стал доктором, а не жокеем. Она рассмеялась и сказала мне, что я могу стать доктором с таким же успехом, как Мэри — лошадью, а Гарри — жокеем, которым, кстати сказать, ей в то время очень хотелось быть. Таков этот мир, говорила мама. И он и есть такой. Для меня.
Джон открыл глаза и увидел, что Шерлок придвинулся так близко к нему, что их лица разделяли какие-то дюймы. Он смотрел в его чистые голубые глаза, видя, что зрачки его стали такими широкими, что радужка превратилась в узенький серпик.
— Но теперь ты умеешь читать, — сказал Шерлок, будто бы заставляя себя. — И ты мог бы…
— Я уже слишком стар для этого. Прекрати это, хватит, это же гораздо серьезнее, чем просто читать. Даже если б я мог не работать, чего я не могу, потому что моя семья полагается на меня, и каким-то образом выучил всё, что мне нужно знать, к концу лета, то мне будет уже шестнадцать, Шерлок, — слишком поздно, чтоб отправиться в школу с тринадцатилетками.