Мистер Роунсвелл приподнял бровь:
— Граф ничего не говорил мне о том, чтобы дать вам в руки ружье, милорд.
— Ну, стоило попытаться, — беспечно ответил Шерлок. — Я тогда отойду в сторонку и посмотрю, как стреляет Джон.
Егерь стал рассказывать Джону основные вещи, те, которые тот когда-то давно узнал еще от своего отца, но зато убедился, что отлично всё помнит.
— У тебя всё прекрасно получится, если ты немножко потренируешься, — сказал егерь Джону. — Ты знаешь, что делаешь, и ты уважаешь оружие. А вот милорду я бы оружие не доверил, он бы прострелил себе ногу.
— Он на самом деле не хочет стрелять. Он просто хочет посмотреть на дыры в мишенях и пули, и неважно, насколько точно я попаду.
— У всех свои странности, — пробормотал Роунсвелл. — Ну, давай начнем тогда.
Джону удалось попасть в половину банок, — (Неплохо для первого раза) — к большому удовольствию Шерлока, который собирал его жертвы.
— Посмотри, одна из этих дыр больше, это та, через которую пуля выходит, да? А почему она больше? Пуля должна подчиняться импульсу, но какое значение имеет расстояние до цели, скорость и то, из чего состоит мишень? Это всё вопрос физики, мне нужно провести исследования. Может Джон пострелять в какую-нибудь другую мишень?
— Шерлок, отойди оттуда, — сказал Джон терпеливо, — иначе я попаду ненароком в тебя. И ты можешь подобрать любые мишени, по которым ты хочешь, чтобы я выстрелил, хотя я не буду стрелять в твоего кузена, даже ради твоих исследований.
Джон практиковался в стрельбе всю неделю, они делали это неподалеку от дома. То есть, Джон стрелял, а Шерлок тем временем исписал расчетами несколько толстых блокнотов.
— В Париже полицейские применяют в расследованиях куда более прогрессивные методы, — говорил он Джону. — Я читал об этом, и Майкрофт, перед тем как мы возвратились домой, смог устроить мне несколько встреч в префектуре полиции. Это просто захватывающе! Я хотел бы стать детективом*, но уверен, что мой отец найдет это совершенно неподобающим. Как это несправедливо! Здесь он тратит всё свое время, пытаясь удостовериться, что у бедных мальчиков есть все виды новых возможностей, а я — младший сын — застреваю с тем же выбором, что имел бы сто лет назад: офицер, священник или ученый.
— И сейчас ты подумываешь о том, чтобы быть священником, — поддразнил его Джон.
— Из меня получился бы отличный викарий, — сказал задумчиво Шерлок. — Я бы вычислил грехи каждого из своих прихожан, позволяя им думать, что сам бог подсказал мне это. У меня был бы самый благочестивый приход во всей Англии; все были бы слишком напуганы, чтобы плохо себя вести… только это было бы очень скучно, не так ли? Разве что я стал бы епископом. Это было бы замечательно — заставить Майкрофта целовать мое кольцо.
— Так тебе и проповеди читать бы пришлось, — заметил Джон, и Шерлока передернуло.
— Нет, духовенство — это точно не для меня.
— Его светлость ожидает волнений? — спросил Роунсвелл, обучая Джона, как чистить ружья.
Джон взглянул на него, а затем посмотрел на Шерлока. Егерь, в конце концов, поддался на его уговоры и нашел где-то мертвую утку, в которую Джон послушно выстрелил, и Шерлок, в настоящее время, чрезвычайно довольный, изучал ее с помощью своей лупы.
— Мне так не кажется, — ответил Джон тихо. — После того, что случилось несколько лет назад, я думаю, он просто хочет быть осторожным. И потом, все эти бунтовщики…
Лицо Роунсвелла потемнело.
— Худое это дело, — сказал он.
Джон посмотрел на него с любопытством:
— О чем вы?
Роунсвелл какое-то время наблюдал за Шерлоком, затем снова кивнул на ружье:
— Аккуратнее с маслом-то.
— Простите, — сказал Джон, вытирая лишнее.
Егерь глубоко вздохнул и тихо сказал:
— Я был солдатом. Двадцать лет в армии Ее Величества, в ранге сержанта. Готов был жизнь отдать за Королеву и страну. Но в тот день, когда нас послали «подавлять беспорядки» в Манчестере, я понял, что с меня хватит. Поднимать оружие против своих, а там были и женщины, были и дети, и они лишь хотели достойной оплаты, чтобы жить, а не выживать… Граф дал мне работу, когда я уехал. И теперь всё это опять. Мятеж? Заговор против правительства? А, быть может, это лишь бедняки, доведенные до отчаяния? Мы ведь этого не узнаем, не так ли? Пока всех их не перестреляют. Ни один не доживет до суда. — Он сплюнул в траву. — Худое это дело, — снова сказал он.
Руки Джона замерли на ружейном стволе. Он не знал, что сказать.
Роунсвелл взглянул на него.
— Знаешь, кто снабжает армию Ее Величества?
Джон покачал головой.
— Сэр Джеймс Мориарти, — Роунсвелл отвернулся, посмотрев куда-то в пространство. — Пробивает себе дорогу. Оружием и законами. И, конечно, его голос в Парламенте самый громкий, когда он призывает подавлять без пощады любое волнение. А для этого нужно еще больше солдат. Для войны — не для мира. И ты думаешь, он согласится, чтоб лорд Майкрофт договаривался с французами? Ему это понравится?
— Я не знаю… наверное, совсем не понравится…
— Да, — Роусвелл посмотрел Джону прямо в глаза, его взгляд, взгляд солдата, был тяжелым и пристальным. — Держи оружие рядом с собой, и пусть оно будет заряженным. Нутром чую, волнения будут, хочет граф того или нет. И я не думаю, что начнут их мятежники.
Джон посмотрел на Шерлока, который отошел сейчас от подстреленной птицы и что-то прикидывал, бормоча себе под нос. Увлеченный исследованием, и далекий от всего остального…
— Любой, кто захочет тронуть его, должен будет сначала убить меня, — сказал тихо Джон.
Роунсвел положил ему на плечо свою тяжелую руку.
— Хороший ты парень, — сказал он.
Теплый май сменился июнем, а июнь — июлем. Майкрофт возвратился во Францию. Джон и Шерлок возобновили свои долгие прогулки по окрестностям, проводя много времени в лесу, потому что лето выдалось сырым и дождливым. Джон всё время был начеку, ожидая волнений, но пока всё было спокойно.
— Скоро твой кузен заявится? — спросил он у Шерлока.
Они остановились позавтракать под сливовым деревом, возле реки. Утренний туман стал рассеиваться, сквозь него пробивались слабые солнечные лучи.
— К сожалению, да, но вначале будет только тетя Уилкс, — сказал Шерлок. — Потом будет и Себастьян, с одним из своих мерзких дружков.
— Ну, пока они не приехали, — сказал жестко Джон. Разумеется, он сообщил в письме Шерлоку о визите этих “друзей” прошлым летом, хотя и не стал сообщать о тех заключениях, к которым он позже пришел на их счет. В ответном письме Шерлок очень скупо писал об этом, поспешив сменить тему, что происходило всегда, когда заходила речь о том, что случилось в нем в Итоне. Джона не удивило, что и в этот раз Шерлок заговорил о другом.
— Сможешь подстрелить вон те сливы? — спросил он, указывая на дерево. Он сел. — Джон, а ведь ты еще не стрелял во фрукты. Если выстрелить во что-то мягкое, например, в сливу, или нет, во что-то типа помидора, интересно, это приведет к деформации пули? Нам нужно попробовать это дома.
— Я попробовал бы прострелить капустный кочан, — сказал Джон и сел рядом. — Представь, как он взорвется! Правда, думаю, садовникам не понравится это.
— Я бы мог купить фрукты на рынке, — сказал Шерлок, явно думая вслух. Джон увидел, как взгляд его стал отрешенным, словно Шерлок видел что-то, доступное только ему — возможно, рынок, или то, что он там прикупит, чтобы Джон потом поупражнялся в стрельбе. После приезда Шерлок стал чаще вот так погружаться в себя, Джону даже нравилось это — ему нравилось наблюдать, как светлые глаза Шерлока затуманиваются, а руки, словно сами собой, производят непонятные пассы, будто тот показывал фокусы. Хотя, правду сказать, Джону просто нравилось смотреть на него — элегантного и изящного, если тот был на лошади, или если просто носился неугомонно, изучая что-то вокруг. Зрелище завораживало, заставляя что-то сжиматься внизу живота; это было почти болезненно.