— Но вы не убийца, — сказал Шерлок тихим и низким голосом, в котором слышалась ярость. — Скажите мне, как ее имя, и где она. И когда мы с Джоном освободимся, то разыщем ее и расскажем ей правду.
Анджело в изумлении посмотрел на него:
— Ты, и правда, сделаешь это? Для меня? Мое имя опять будет чистым?
— Да. Почти, — сказал Шерлок, улыбнувшись краешком губ. И твердо пообещал: — Я сделаю это.
Анджело закрыл глаза и сидел, не двигаясь, какое-то время. Когда он открыл их, Джон увидел, что они блестели от слез.
Старый взломщик наклонился, положив большую руку на голову Шерлока, — жестом благословения.
— Я был не прав, — сказал он. — Ты не дьявол. Я всё еще не считаю, что твой дар нормален. Но мне, в любом случае, и не нужно знать больше, не так ли? Ты — единственный в своем роде, в этом нет сомнений. Благослови тебя бог.
Утром Анджело роздал свои скудные пожитки: дополнительные одеяла, длинный острый гвоздь, который он без слов отдал Джону, и торжественно переместил одеяла Джона и Шерлока в свой угол возле стены. Когда пришел охранник, он стоял, выпрямившись и высоко подняв голову, готовый идти. Он пожал им обоим руки, улыбнулся и ушел, не оборачиваясь.
Шерлок какое-то время молча смотрел ему вслед. Затем без слов повернулся и лег на его одеяло, свернувшись в комок, отвернувшись и сжавшись, словно ребенок.
Джон присел рядом с ним. Он не был уверен, хочет ли Шерлок побыть один или просто устал; ночь перед этим была бессонной и долгой. В конце концов, он вытянулся рядом с ним, не касаясь его, но достаточно близко, чтобы тот ощутил тепло.
Шерлок резко повернулся и спрятал лицо у него на груди.
— Офф, — удивленно выдохнул Джон.— Давай передвинемся, — Он устроил их так, чтоб его голова лежала на новых свернутых рулоном одеялах, а лицо Шерлока уткнулось в его шею. Шерлок словно был весь из острых углов, одни кости… Но придвинулся ближе и обнял Джона за талию.
— Давай просто вот так полежим, — прошептал он глухо рядом с ключицей Джона.
И они лежали в молчании целый день. В любом случае, им ничего больше не оставалось. Шерлок кашлял, погружаясь ненадолго в беспокойный сон, а Джон обнимал его и думал об Анджело.
Две недели спустя охранник, совершая свой вечерний обход объявил:
— Джон и Стивен Уотсон, завтра вы предстанете перед судом. Хотите помыться или посетить парикмахера?
— Минуточку, сэр, — сказал Джон и повернулся к Шерлоку. — У нас не так то много осталось денег, — прошептал он.
— И они, конечно, здорово пригодятся нам, если нас повесят, — сердито шепнул Шерлок.— А нас, безусловно, приговорят, увидев такими. Мои волосы так отросли, что я смахиваю на дикаря, и никто не поверит, что тебе лишь шестнадцать, когда на щеках у тебя почти борода!
С этим было трудно поспорить.
— Нам понадобится и то, и другое, сэр, — сказал Джон охраннику.— Позвольте передать вам монетку.
Утром Шерлок и Джон, как когда-то Анджело, распределили свои вещи между оставшимися заключенными, и пожали соседям руки. Джон после некоторого размышления отдал заостренный гвоздь тому мальчишке-карманнику, что был постарше.
— Присматривай за своим братом, — сказал он мальчишке, не надеясь передать это одним выразительным кивком, как прекрасно получалось у Анджело.
— Присмотрю, — серьезно ответил мальчик.
Охранник отвел их в каменную нетопленную умывальную, где уже находилось немало мужчин, и выдал им таз с водой и кусочек мыла.
Шерлок необычайно воодушевился.
— О-о-о, — воскликнул он.— Ты первый, Джон, я собираюсь использовать всю воду, и лучше ты помоешься прежде, чем я это сделаю.
Джон последовал примеру других узников и ограничился тем, что вымыл только лицо и руки; в любом случае чистой одежды у них не было, но Шерлок отскребал каждый дюйм своего тела с завидным энтузиазмом. Вода в тазу почернела, когда он закончил.
— Как жаль, что я не могу и волосы вымыть, но я полагаю, что с ними я скоро всё равно расстанусь, так что… — сказал он, поглядывая на свои сильно отросшие локоны. — Это ужасно, что снова придется натягивать эту одежду. Она страшно грязная.
— Мне кажется, ты еще больше подрос, — удивленно заметил Джон. Последние недели они были по щиколотку в соломе, и он не заметил, что штаны Шерлока стали тому сильно коротки.
Шерлок сделал опечаленное лицо, тронув пояс своих штанов, что буквально висели на бедрах.
— Жаль, что вширь я не вырос. Так куда нам идти, чтобы нас подстригли?
С укороченными кудрями Шерлок выглядел как новорожденный ягненок, черты его заострились, но когда он увидел Джона, то остался доволен новым обликом друга.
— Так гораздо лучше, — сказал он, проведя своим длинным тонким пальцем по теперь ставшей гладкой щеке Уотсона. — Никогда не отращивай бакенбарды. Ты мне нравишься вот таким.
— И чему ты так радуешься? Нас же завтра могут повесить!
— Не повесят. Но также и не оправдают, но это неважно. Нас отправят в эти новые школы, на работы, но мы оттуда сбежим.
— Откуда ты знаешь? Эти школы могли закрыть, и, скорее всего, так и сделали. Отменили всё это, как другие реформы.
— Нет, только не школы. Их почти повсеместно поддерживали. Если где-то их и могли закрыть, то уж точно не здесь, не в Бластбурне.
— Но как ты можешь это…?
— Джон, взгляни вокруг. Большинство заключенных — рабочие с фабрик. Из-за всех этих беспорядков, тут некому будет работать, а с лета положение здесь еще хуже. Им нужны рабочие, а единственно, где они могут их сейчас получить, это…
—… новые школы, — закончил Джон. — Хм-м, ну, может, ты прав.
— Конечно, я прав, — сказал Шерлок с апломбом. Он поднял голову. — У меня теперь шея мерзнет.
— Мои щеки тоже, — ответил Уотсон.
Даже Шерлок притих, когда их доставили в зал суда. Спотыкающихся и скованных, их провели в большое квадратное помещение, уже переполненное другими такими же горемыками, ожидающими напряженно вызова в суд.
— Помни, не надо придумывать лишнего, — шептал Джону Шерлок, пока они жались друг к другу на краешке жесткой скамьи. — Просто повтори ту историю, которую мы придумали. Они, в любом случае, не станут докапываться, им не хочется долго возиться с каждым.
— Я знаю. А ты не забывай говорить «сэр» и «милорд». И, ради бога, никаких дедукций!
— Постараюсь, — сказал Шерлок и, не удержавшись, добавил: — Вон тот мужчина, справа от нас, прикончил свою жену.
— Тш-ш…
— У охранника вросшие ногти, ему жмут ботинки.
— Этот охранник тебе голову оторвет, если не замолчишь. Веди себя тихо, ладно? Когда выберемся отсюда, можешь хоть до утра делиться со мной наблюдениями.
Шерлок согласно кивнул, хотя Джон видел, как внимательно его светлые глаза изучают находившихся рядом людей. Он знал, что тот просто пытается как-то отвлечься. Если б Джон не боялся привлечь к ним нежелательное внимание, он и сам с удовольствием бы послушал «дедукции» Шерлока, но сейчас разозленный охранник — это было последнее, что им требовалось. Или рассвирепевший убийца.
— Джон Уотсон, — выкрикнул пристав.
Джон поднялся на ноги и чуть не упал, когда скованные ноги не позволили ему сделать шаг. Он аккуратно пошел к большой двери, нервно оглянувшись на Шерлока, чье бледное испуганное лицо стояло у Джона перед глазами, пока он не вошел в зал суда.
Это было большое, пугающее помещение, в котором было много людей; все шумели и никто на него и внимания не обращал, пока пристав не крикнул: «К порядку!». И началось рассмотрение дела. В качестве доказательств вины были приведены показания солдат, затем Джону велели дать присягу и назвать свой возраст.
Когда Джон сказал, что ему шестнадцать, его спросили:
— Когда вам исполнилось шестнадцать?