Тело уже немолодой женщины лежало на полу. На Фриде были простая сорочка и халат, но одежда только подчеркивала ее природную красоту. В районе сердца зияла небольшая колотая рана. Голубые глаза жертвы были открыты и, казалось, с удивлением смотрели в потолок. Дюбуа присел и опустил ей правое нижнее веко: бурые пятна Лярше на глазном яблоке еще не появились. Значит, смерть наступила не более пяти часов назад. По полу растеклась кровь, однако брызг вокруг не было.
— Батист, выкладывай, — нарушил напряженное молчание Дюбуа. — Давно ты с ней… знаешься?
Анри Гиенхайм, услышав этот вопрос, презрительно фыркнул «Щенок!» и сел в кресло.
Батист поднял голову и с вызовом посмотрел на брата Фриды:
— Я ее любил! — горячо произнес он, а потом повернулся к полицейскому и продолжил: — Мы познакомились с Фридой, когда отец послал меня доставить ей кусок баранины. Она была такой… Такой мягкой и нежной…
— Кто, Фрида или баранина? — снова перебил юношу Анри.
— Помолчите! Дайте парню договорить! — повысил голос Дюбуа.
— Вам этого не понять, Анри. Вы бессердечны. Во Фриде вас интересовали только деньги! — выпалил Батист. — А я ее любил! Да, любил! И она меня тоже. Мы уже целый месяц встречаемся.
«Вампирша явно вскружила парню голову. Целый месяц они уже встречаются…» — подумал Дюбуа и сказал вслух:
— Батист, расскажи, что произошло вчера вечером.
— Я пришел к Фриде около девяти. Мы поужинали и выпили вина… — заговорил Батист.
— Вы ужинали здесь или в столовой?
— Мы ужинали здесь.
— Пьер, я не вижу ни тарелок, ни столовых приборов, вы их убрали? — обратился Дюбуа к слуге. — Можно на них взглянуть?
— Да, еще вчера убрал. Сейчас принесу, — отозвался Пьер. — Правда, я их уже помыл…
— Несите-несите. А ты продолжай, Батист.
— Так вот… Фрида угостила меня вином, а потом… Ну, мы…
— А потом она угостила паршивца своим телом! — закончил за Батиста Анри. — А он за это заколол ее! Мясник — он и есть мясник! Яблоко от яблони недалеко падает…
— Да не убивал я ее! Клянусь, не убивал! Мы провели эту ночь вместе. Мы спали…
— Хорошо, если ты спал, то слышал ли ночью какие-то звуки? — спросил Дюбуа.
— Нет… — Батист снова повесил голову. — Ничего не слышал. Я проснулся, только когда Пьер закричал.
Между тем в комнату вошел слуга. У него на подносе лежали тарелки и столовые приборы. Дюбуа их внимательно осмотрел. Ручки вилок были тупыми, а ножи — с закругленными концами, то есть предназначались для рыбы, а не для мяса. От них на теле не могло остаться такого широкого отверстия…
— Пьер, вы подтверждаете, что когда вы вошли, Батист только проснулся?
— Да, вроде того… Он на нее таращился, как сумасшедший, и все повторял ее имя. А потом прибежал Анри…
— Анри, вы что, допили вчерашнюю бутылку вина? — спросил Дюбуа, показывая на опустевший бокал в руке брата Фриды.
— Не пропадать же хорошему вину? — пожал плечами Анри. — Моя сестра разбиралась в таких вещах…
— Батист, кто вчера открыл эту бутылку? Где штопор?
— Я и открыл, а штопор положил в прикроватную тумбочку. Можете сами проверить, — ответил Батист.
Значит, бутылку открывали уже в постели… Дюбуа подошел к тумбочке и достал оттуда штопор. Пятен крови на нем не было. К тому же, штопором глубокий удар нанести невозможно…
В этот момент подоспел сержант. Дюбуа велел отвести Батиста в «скрипку», — арестантскую, которая находилась при мэрии, — а потом возвращаться с подмогой за телом. Сам же он продолжил разговор с братом Фриды.
— Анри, зачем вы сегодня приходили к госпоже Гиенхайм?
— А с каких это пор брат просто так не может прийти проведать свою сестру? — развел руками Анри.
— Бросьте валять дурака! Весь город в курсе, что вы не особенно жаловали Фриду и публично осуждали ее поведение.
— Да уж, веселенькая была вдова! — Анри поставил пустой бокал вина на стол и сцепил на колене пальцы. — Ладно, Дюбуа. На чистоту, так на чистоту. Мне нужны были деньги. Я хотел одолжить у Фриды небольшую сумму, чтобы закупить сыр в соседней деревне и перепродать его на рынке. Последняя партия моего морбье испортилась, а нынче все готовятся к Рождеству. Такой момент нельзя упускать. Вы же сами знаете, как это бывает…
— Тогда почему вы заранее у нее не попросили кредит?
— Так я просил! Вчера тоже к ней приходил, умолял помочь, а она только посмеялась надо мной. Сказала, что я сапожник без сапог, мол, варю сыр, а у самого за душой ни гроша… Так у меня же дети, а у нее после смерти мужа одни только тряпки и развлечения в голове. Из мужа всю кровь вытянула, так теперь на молодых перекинулась… Недаром ее Вампиршей-то прозвали!