Метелкин решил срезать путь и, сойдя с пыльной дороги, пошел через пшеничное поле. Некоторые колосья достигали его живота, и он уже пожалел, что свернул с гладкой почвы на рыхлую с густой порослью. Однако и здесь было обо что споткнуться. Он даже вздрогнул от неожиданности.
В зарослях лежали двое. Одна женщина в длинном черном платье, а вторая в коротком цветастом. То ли они боролись, то ли обнимались, сразу не поймешь.
Метелкин вздрогнул и застыл на месте. Девчонка в цветастом вскрикнула, а та, что в черном, оглянулась. Судя по козлиной бородке и усам, пришлось усомниться, что перед ним женщина. Правда, волосы лежали на плечах. А когда красотка с бородой заговорила, то все сомнения рассеялись. Голосок у нее был ниже, чем у некоторых мужчин.
— Ну чего уставился? Тебе дороги мало? Проваливай.
— Извините, — пробурчал репортер и, развернувшись, направился обратно по промятой просеке.
— И что такого? Они же тоже люди, — рассуждал он вслух.
Погода стояла прекрасная, пели птички, дул слабый ветерок, безоблачное небо. Догадка Метелкина подтвердилась — развалины очень походили на бывшую воинскую часть. Среди хлама попадались сгнившие солдатские бушлаты с голубыми погонами, стоптанные кирзовые сапоги и прочие следы присутствия на этом месте десантных подразделений. Ничего удивительного, глобальные сокращения, реформы в армии приводили к запустению и опустошению некогда славных боевых объектов, где остались только щиты с плакатами и лозунгами.
Здание, возле которого нашли труп Еремина, по всей вероятности, было когда-то офицерским общежитием. Трава около единственного подъезда была вытоптана так, что казалось, будто бы по ней проехались катком. В таких условиях искать следы невозможно. Следователь утверждал, что лестница покрыта пылью, но и тут все было затоптано.
Метелкин поднялся на четвертый этаж. Побывав на втором и третьем, он ничего не мог увидеть из окон. Деревья разрослись, и человеку с фотоаппаратом здесь делать нечего. Что касается четвертого этажа, то макушки деревьев еще не достигли таких вершин, и пейзажи округи лежали как на ладони. Но тут возникал закономерный вопрос: что могло заинтересовать Еремина в этих местах? С юга на север пролегала пашня. На востоке лес, на западе монастырь. Метелкин прошел в квартиру, из окон которой открывался вид на монашескую обитель. Вряд ли тут можно обнаружить что-нибудь стоящее. Из-за высоких монастырских стен видна только часть территории.
Расстояние в полкилометра или чуть больше не позволяло разглядеть детали — черные точки, похожие на муравьев, едва передвигались по площади. Небольшой городок со своей собственной жизнью, отгороженный от суеты мирской неприступной преградой. Пожалуй, территория монастыря могла бы вместить пяток таких воинских частей и неплохо бы провести там трамвайную линию. Огромное пространство занимали часовни, покои, большой храм и колокольня. Левая часть использовалась под сады и пасеки. Неплохое хозяйство в собственном мирке.
Метелкин разгуливал из комнаты в комнату по кирпичам и сваям обрушившегося потолка и искал такое окно, из которого лучше, чем из других, просматривался вид на монастырь, ведущую к нему дорогу и огромные стальные ворота, встроенные в арку стены.
Подходящее окошко он нашел. Рамы, как и во всех проемах, здесь отсутствовали. Метелкин поставил на пол рюкзак и присел на корточки. Между батареей и полом что-то сверкнуло. Он просунул руку и вытащил из-под завала стальную крышку, очень похожую на ту, которыми закручивают банки. Только этой банки не закручивали. На внешней стороне стоял логотип «Nikon». Метелкин уже не сомневался в том, что покойный репортер выбрал для работы то же самое окно, что и он. Мало того, судя по крышке, Еремин использовал мощный телеобъектив.
Находка превратилась еще в одну загадку. С этого места ничего, кроме монастыря, снять невозможно. А что такого крамольного он мог сфотографировать, если его за это убили и вытащили из сумки фото-и аудиопленки?
Метелкин убрал в рюкзак крышку, достал фотоаппарат и навинтил на него самый сильный «телевик» из того, что прихватил с собой. Конечно, он и в подметки не годился тому, которым пользовался Еремин, но мог идти в сравнение с полевым биноклем. Поставив аппарат на складной штатив, репортер приступил к осмотру.
Обитатели монастыря жили собственной жизнью. Лиц он, конечно, разглядеть не мог. Длинноволосые, бородатые, в черных рясах монахи передвигались неторопливо, по одному или по двое. К храму прошла команда человек из двадцати.
Шли строем по двое, как школьники, переходившие дорогу на зеленый свет светофора. Судя по походкам, все люди молодые. Ничего интересного. Когда объектив проскользнул мимо колокольни, Метелкин остановил движение и вернулся назад. Один из монахов находился на самой верхней площадке колокольни. Вполне понятно, если он звонарь, то там ему и место. Но монах держал в руках бинокль и осматривал округу, а вместо креста у него на груди висела черная коробка, очень похожая на рацию. Дозорный в монастыре — дело необычное. Времена печенегов давно прошли, и нашествий со стороны ожидать не приходится. Метелкин прикинул, может ли этот бдительный страж его заметить, если направит бинокль в сторону развалин. Вряд ли. Кроме темных проемов, он ничего не увидит, даже с самой мощной оптикой. Метелкин не стал строить догадок, убрал аппаратуру в рюкзак и направился к выходу.
Входная дверь в дом сохранилась, обе створки были распахнуты. Судя по всему, убийца прятался за дверью, иначе как он мог выстрелить жертве в затылок?! К тому же Еремин был не из робкого десятка, когда-то занимался боксом, а по утрам упражнялся с гантелями. Жаль, не курил, а то возле окна валялись бы окурки и по их количеству можно было бы определить время, проведенное репортером в засаде, Или парень точно знал, когда и во сколько должно произойти какое-то событие, заслуживавшее особого внимания и фиксации на пленку? Поверить в такой расклад трудно. Чтобы найти Удобное место для наблюдений, необходимо побывать в этих краях не один раз. Метелкину дали определенную наводку, и он нашел нужное место. Д если наводки нет, то не побежишь к развалинам в поисках наблюдательного пункта. Переходя поле по дороге к бывшим казармам, Метелкин и подумать не мог, что Еремин следил за монастырем.
Расстояние казалось слишком большим для фотосъемки. Наверняка Еремин не сразу решил использовать развалины как наблюдательный пункт. А если он рыскал по округе, то вполне мог привлечь к себе внимание дозорного с колокольни. Впрочем, дозорный мог видеть и самого Метелкина, помимо того монаха с девчонкой в зарослях пшеницы. Правда, старый рюкзак не так примечателен, как репортерская сумка. И все же не следует светиться и лучше пройти к шоссе лесом, а не полем.
Метелкин заглянул за дверь. На каменном крыльце осталось множество следов.
Тут, за створкой, хватало еще пыли, и отпечатки просматривались четче. Но тот, кто здесь стоял, имел привычку топтаться на месте. Рисунок подошвы один и тот же. Сколько раз следы накладывались друг на друга, сказать невозможно, но ожидание длилось не пять минут, а значительно дольше. Следователь ничего не сказал о следах за дверью. Не видел или?… Метелкин сфотографировал отпечатки, входную дверь, крыльцо и все подходы, после чего направился к опушке леса.
В одном из узких московских переулков в бывшем красном уголке несколько лет назад открылись бильярдная и бар. Спустя год хозяевам заведения стало тесновато, и они выкупили весь подвал дома. Теперь здесь располагался пивной зал, игровые автоматы и еще несколько комнат, куда доступ посторонним был закрыт.
Отец погибшего в машине Виктора Платонова подполковник милиции Георгий Платонов пришел сюда не случайно. Он знал, где и кого искать. Не прошло и суток после похорон сына, как Платонов-старший принялся за дело.