— Мне-то все понятно. Мы сможем договориться с тобой как друзья, без Дантиста? Я возьму бабенку на день, максимум на два. Потом сам ее уберу. Но она мне нужна живой. Никуда ей не деться. Просто девчонка сыграет роль приманки для капкана.
Сократ открыл бутылку боржоми и сделал несколько глотков из горлышка.
Вытерев рукавом взмокший лоб, он поставил бутылку на стол и взглянул на Пигмея.
— Девкой занимается моя группа, Вова, и я за нее несу ответственность перед Дантистом. Эта сучка очень кусачая. Использовать ее как приманку — пустой номер. Ты сам и станешь приманкой в итоге. Договаривайся с Дантистом. Если он передаст ее на твой баланс, я не возражаю, забирай, но второй промашки он мне не простит.
— Дантист мне ее не отдаст. Он — машина, а не человек. Ему ничего не внушить. А мы как-никак друзья. Помоги, Юра.
— Выкладывай, что у тебя там. Только не крути, Пигмей. Может, вдвоем легче будет решить твою задачу. После некоторой паузы Рукавишников заговорил.
— Полтора часа назад Кирюху из школы выкрали. Одного козла пристрелили на месте, второму челюсть сломали, а третий в машине дрых. Схватили Кирюху и увезли. За две минуты справились.
— Азики?
— В том-то и дело, что белые. Шуму наделали. Сейчас школу менты оцепили.
Значит, меня вызывать будут. А как только Кирюху забрали, тут же мне перезвонили, причем с телефона охранника. Действуют не новички, грамотно сработано. Никто даже не знает, на какой машине его увезли. Проморгали.
Похитители выдвинули одно требование — обмен моего сына на ту девку, что ты взял. Либо с ним сделают то же самое, что и с ней. Инструкции через два часа.
— Когда его взяли из школы?
— Во время перемены, в двенадцать сорок пять.
— Феноменальная оперативность. Девчонку сцапали в полдень. Но почему они позвонили тебе?
— А потому, что у тебя красть некого. Ты живешь один. Твоих баб никто в расчет брать не будет, они для тебя ничего не значат. Бьют наверняка.
— Все понятно. Меня другое смущает — они слишком много о нас знают и знали до того, как мы девчонку захомутали. Менты тут ни при чем. А кто тогда?
— Ты лучше скажи, что делать будем? Недаром тебя Сократом прозвали. Время идет. Они вот-вот звонить будут. Что говорить?
— В первую очередь время выигрывать. Ради твоего сына Дантист на уступки не пойдет. А ради того, чтобы опасного противника вычислить и уничтожить, можно чем угодно пожертвовать. Наводку им наверняка черные дали. У тех своя разведка, и они немало о нас знают. Только силенок у них нет тягаться с нами. А если еще людишки появились на их стороне, это уже хуже. И не просто людишки, а ловкачи и стратеги. Хочешь — не хочешь, а вычислить мы их обязаны. Способ для этого есть только один. Использовать, как ты говоришь, приманку. Девка для нас единственное связующее звено. Сил у нас на всех хватит, только толку с этого нет. Они ведущие, мы ведомые. Условия диктует та сторона, а значит, перевес у них. Процентов на тридцать они стали тяжелее. И мозги имеют, и опыт, и действуют быстро. От нас требуется только мгновенная реакция и безошибочность в расчетах. Сколько их там, интересно?
— Они трубку Кирюхе давали. Сын успел сказать, что видел десятерых. Он парень смышленый, не ошибется. Держат его в темноте, очевидно, в подвале. Район звонка я определить не успел. Но от школы не более десяти километров в любом направлении. За пятнадцать минут они не успели далеко уехать.
— Это ничего не значит.
— Значит. Не десять же человек его похитили. Он их мог видеть только на базе.
— Мелочи все это, Пигмей. Меня другое беспокоит. Зачем им бабенка понадобилась? Так, смазливая шлюшка, пустышка. Ничего ценного собой не представляет.
— А если она из их команды? Сам же говорил, что ей уже однажды удалось выскользнуть из лап твоих архаровцев. Значит, она чего-то стоит. И те, кто звонил, тоже не лыком шиты. Может, тряхнуть ее?
— Уже тряхнули. Глухо.
Сократ встал.
— Пойдем глянем.
Они вышли в коридор и остановились возле одной из стальных дверей. Сократ откинул засов и открыл тяжелую створку. Свет из коридора проник в темное, сырое помещение. На цементном полу скрючившись лежала женщина в порванном платье, с растрепанными волосами и ссадинами на теле.
— Перестарались, — сказал Пигмей.
— Ничего, отмоем. Никто не готовил ее к балу. А в печи огонь все сожрет, чего ни дай, он непривередливый.
Сократ подозвал охранника, сидевшего за столом в конце коридора.
— Вызови врача, гримера и подберите ей одежду. Через полчаса она должна выглядеть как новенькая.
— Так за ней уже могильщики приехали, шеф!
— Отменяется. Выполняй, что сказано.
— Понял.
Сократ вернулся в кабинет, Пигмей следом. Он снял телефонную трубку, набрал три цифры и отдал следующий приказ:
— Мне нужны четыре группы по пять человек на обычных машинах с хорошим вооружением, форма одежды уличная, стандартная, без всяких прибамбасов. И еще две машины для оцепления, форма одежды ОМОНа, машины снарядить соответствующей символикой. Автоматы, бронежилеты, каски, все как положено. Через пятнадцать минут доложить о готовности.
Сократ бросил трубку.
— Ну что, Вова, нам остается только ждать.
— Ох, как мне не нравится твоя стратегия.
— По-другому нельзя. Упустить бабу мы не можем Остальное по обстановке.
Бледный и усталый Пигмей рухнул на стул. Сотовый телефон он не выпускал из рук, но тот молчал.
Звонок раздался, но по другому телефону, который стоял в гостиничном номере в городе Егорьевске.
Метелкин снял трубку.
— Слушаю вас.
— И повнимательнее. Сейчас быстренько выйдешь гостиницы, повернешь налево, дойдешь до угла здания возьмешь записку в водосточной трубе. Поторопись, пока ее не взяли другие.
Связь оборвалась. Метелкин бросил трубку на рычаг и выскочил из номера, забыв запереть дверь. Он даже не задумывался, кто ему звонил и как узнал его номер телефона. В водосточной трубе торчала газета, он ее выдернул и развернул.
Записка лежала между страницами, обычный листок из блокнота, исписанный мелким аккуратным почерком. Значит, писали не на ходу, а заранее, в спокойной обстановке.
«Будь осторожен, за тобой следят, постарайся избавиться от хвостов. Твой друг Аркадий Еремин жил на западной окраине города на Красной горке. Последний дом перед оврагом у Пелагеи».
Метелкин осмотрелся по сторонам и разорвал записку на мелкие кусочки, а потом разбросал клочки по дороге. Он уже успел освоиться в городе и хорошо ориентировался. Отправившись по указанному адресу, он петлял по улицам, сворачивал в подворотни, перелезал через заборы, выскакивал в другие закоулки, но не всегда удачно. Пару раз заходил в тупик, а один раз, перемахнув забор, попал в сад, где его встретила мохнатая овчарка. Едва ноги унес.
До западной окраины Метелкин добирался больше полутора часов. За это время можно было пешком дойти до Кинской пустоши. Однако он не жалел о потерянном времени и теперь был уверен в том, что если за ним и следили, то ему удалось выскользнуть из поля зрения преследователей. На всякий случай он зашел на почту, сел за столик у окна, взял бланк и, делая вид, что заполняет его, наблюдал за движением на улице. Ничего подозрительного он не заметил, но одна деталь привлекла его внимание. На столах стояли древние чернильницы-непроливайки, заполненные фиолетовыми чернилами, а в стаканчиках торчали перьевые школьные ручки. И это в наши дни! Почему он обратил внимание на такую, казалось бы, мелочь? И сам ответил себе на вопрос — записка, найденная в трубе, была написана фиолетовыми чернилами. Возможно, ее писали на почте, или у человека не имелось собственной ручки, или он в городе оказался случайно.
Метелкин встал и подошел к окошку, где торговали открытками и конвертами.
— У вас блокноты есть?
— Да, четыре рубля.
Ему подали блокнот, и он убедился, что именно из такого была вырвана страничка с запиской.
— А других нет?
— Нет, к сожалению.
— Спасибо, но мне нужен блокнот побольше.
Метелкин вышел на улицу и отправился на поиски Красной горки. Пару раз приходилось обращаться за помощью к прохожим. В этом городе не на каждой улице висели таблички с названиями. Приезжим трудно ориентироваться и искать нужный адрес. Местные сами все знают, а другим вроде как не обязательно. Люди здесь жили приветливые, но странные. Многие тебя внимательно выслушивали, при этом мило улыбались, а потом пожимали плечами. Ты стоишь на улице, которую ищешь, а тебе говорят, что не знают, где такая находится. Смотришь человеку в глаза и видишь странную настороженность. Прямо шпиономания какая-то.