Поймают менты, канитель растянется надолго, а оправданий у него нет. Против фактов не попрешь.
Журавлеву удалось разыскать старого приятеля, связанного с его автомобильным бизнесом. Человек ему не близкий, но Журавлев не раз выручал Сашу Пивоварова, теперь Саше представился случай помочь Вадиму, и он дал ему ключи от своей дачи. Она представляла собой двухэтажный кирпичный особняк в двенадцати километрах от Москвы с центральным отоплением и водопроводом, участок в полгектара и гараж на четыре машины. Место тихое, неприметное, с хорошей охраной. Тут таких теремков десятка четыре набиралось. Чтобы просчитать это местечко, жаждущим встретиться с Журавлевым понадобится не меньше пяти-шести дней, после чего при-; дется менять дислокацию.
Настя еще спала, а Журавлев и Митрофан уединились в гостиной, где полыхал камин, создававший особую атмосферу уюта и покоя. Как выяснилось, Митрофан не пьет и не курит, и Вадим в одиночку дегустировал красное вино из хозяйского подвала.
— Пора нам подвести черту под знаменателем, Митроха, — глядя на ласковые языки пламени в камине, рассуждал Журавлев. — Ты сделал для меня столько, что мне придется расплачиваться с тобой всю оставшуюся жизнь. При этом ни я о тебе, ни ты обо мне ничего не знаем. Поговорить на эту тему не было времени.
— Я ничего не хочу знать, Дик, и тебе знать ничего не надо. Просто люди, похитившие Настю, имеют прямое отношение к убийству моего отца. Мы имеем дело с очень мощной организацией, а не с шайкой сопляков. Я сам в ней состоял, вот поэтому и знаю о них немало. Когда похитили Настю, я выслеживал Дрозда, одного из тех, кто участвовал в ее похищении. Я не знал, что они делали в твоем дворе больше суток, но видел, как они подкладывали бомбу под твою машину. У меня была только одна цель — убить Дрозда, но он так и не вышел из своей машины. Потом появился ты и Настя. Убрать всех четверых мне не удалось бы. Они тоже ребята не промах, а сдохнуть ради того, чтобы прибить пару шестерок, не имело смысла. У меня планы намного шире, и вдруг похищение.
Честно говоря, мне стало тебя жалко. Почему еще один человек должен страдать от всякой твари?! Вот я и решил тебе помочь. Ведь я знал, как это сделать, а ты ничего не знал. Просто сел бы в свою машину и взорвался. Глупо!
Ничего особенного я не совершил. Так поступил бы любой на моем месте. Почему не помочь человеку, если ты можешь это сделать! И забудь о неоплатном долге.
Ерунда! Правда, скрывать не стану, от такого напарника, как ты, я не стал бы отказываться. На деле убедился, какой талант в тебе зарыт. В плане стратегии тебе нет равных. Если бы ты командовал нашим батальоном в Чечне, то мы сумели бы сохранить не одну загубленную душу. А я всего лишь прилежный исполнитель.
Вряд ли мне в одиночку удастся добраться до верхушки. Моя конечная цель — главари, такие, как Пигмей. У них сила, а у меня внезапность. Я их вижу, они меня нет. И им ни за что не догадаться, кто против них воюет. Других преимуществ на моей стороне нет.
— Так, значит, тебя в Чечне научили стрелять без промаха?
— Там меня научили убивать врагов, а стрелять я умел еще до армии — спортом увлекался, биатлоном. Может быть, поэтому и отправили в Чечню, а там уже свой отбор вели. В тот батальон, куда я попал, новобранцев не берут. Каждый боец по второму кругу в горах воюет. Я им подошел из-за того, что винтовку умел держать в руках и был выносливым как ишак.
— Понимаешь, Митроха, я по сути своей не признаю месть, хотя на деле мстил, и не раз. Оружие в руки я не беру и стрелять по людям не могу. Этот принцип никогда не нарушаю. Теперь на тему нашего сотрудничества. Раз я тебе нужен, значит, я с тобой, и не только из-за благодарности. Твои враги и моими стали. Они отлично знают, кто я и кто Настя. О тебе, как ты сам говоришь, они ничего не знают. Нас они будут искать, пока не найдут.
— Конечно, у них принцип железный: свидетель — враг номер один. Раньше я и сам о них не очень много знал. Обычный винтик в огромной машине. Но тут мне в руки попал один документ. Даже не документ, а статья, да еще с картинками, и я понял, с кем имею дело. Отец мой тоже видел эти записи и решил искать правду.
Вот и поплатился жизнью, а я отошел в сторону тихо и незаметно, и мне удалось спасти свою шкуру с одной только целью — попортить их шкуры. Если ты не хочешь, Дик, я не настаиваю. Мне своей жизни не жалко, тысячи раз уже подставлял себя под пули. Я не надеюсь выжить в этой схватке.
— Решение принято. Я с тобой.
— И я тоже! — раздался голос от двери. Настя стояла на пороге босиком в мужской рубашке, заменявшей ей халат.
— Идите сюда быстро. Ну!
Мужчины последовали за длинными стройными ножками. В спальне работал телевизор.
— А теперь внимательно смотрите. Эта передача снята в Кинском монастыре.
Туда год назад ездил митрополит Ювеналий, освящая какие-то реликвии и икону Владимирской Божьей матери. Комментировать буду я. Не обращайте внимания на митрополита. Тут важны монахи. Смотрите, все они сторонятся камеры. Может, это и закономерно для монахов, но, перед тем как к вам побежать, я видела эпизод, когда их всех буквально силком заставили сесть в несколько рядов и сфотографироваться вместе с митрополитом и настоятелем монастыря. И я увидела два знакомых лица. Сейчас уже пошел разброд, показывают реликвии, Библию, иконы… Вот митрополит обходит кельи, где лечат ребят, получивших ранения в Чечне. У них на территории что-то вроде своей больницы и реабилитационного центра для пострадавших в бойне за Конституцию и целостность России. Что-то там еще интересное было. Так-так… Вот они вышли во двор… Вот он… Ни черта не видно! Монах на заднем плане прошел… Хромой. Ну все!
Передача закончилась. Настя повернулась к Журавлеву.
— У нас есть программа? Телевизионная программа у нас есть? Может эту передачу будут повторять. Надо записать ее на видак. Мне нужно все внимательно рассмотреть еще раз.
— Да мы же газет не покупали.
— Эту передачу не будут повторять, Настя, — уверенно произнес Митрофан. — Это и был повтор. Теперь ты поняла, почему тебя хотят убить? И они сто раз правы. Шансов, что ты увидишь этот фильм, тысяча к одному, но ты его все же увидела.
— О чем ты, Митроха? — спросил Вадим. Но Митрофан его словно не слышал, он продолжал разговаривать с Настей.
— Ну а теперь постарайся точно вспомнить, кого из монахов ты узнала и где их видела раньше?
— Нет, я так сразу не могу, но знаю, что это очень важно. У меня даже сердце екнуло.
— Попробую тебе подсказать. Если бы не существовало этого фильма, то никто не гонялся бы за свидетелями. Самое страшное заключается в том, что любой свидетель мог бы увидеть эту передачу.
— И что? — переспросил Журавлев.
— Поняла! — кивнула Настя. — Длинные волосы, бороды и ряса, а если все это убрать и надеть на них кожаные жилетки…
— Монахи-убийцы? — удивленно протянул Вадим.
— Не стоит всех чесать под одну гребенку, — сказал Митрофан. — Но я все понял. Моя ошибка заключалась в том, что я решил, будто московские чистильщики тут работали. Оказывается, убийцы приехали из Егорьевска.
— Егорьевск? — неугомонный Журавлев не переставал повторять слова, но добавлял к ним знак вопроса.
— Да, Дик. Кинский монастырь находится в семи километрах от Егорьевска.
Когда в монастырь приехал митрополит, никто не подозревал, что он привезет с собой съемочную группу. Фильм заказывала на телевидении церковь, великолепная пропаганда того, как монахи подняли в считанные годы огромное хозяйство одного из самых отсталых районов области. По сути, так оно и случилось. Пять лет назад один священник и несколько монахов отбили руины старого монастыря у властей и построили там скит. Но потом они пошли на поклон к старцу Пафнутию, ушедшему на покой епископу, и уговорили его переселиться к ним, дабы дать ему надлежащий уход и внимать слову Божьему. Пафнутий имел огромный авторитет в Московской епархии и получил средства от Священного Синода на восстановление монастыря.