— Ты была непослушной?
— Я старалась, но не могла угадать все их желания или успеть всё сделать.
— Вернуться хочешь?
— Я боюсь возвращаться, пока отец не приедет. А его не будет месяц.
Мужчина помолчал, будто что-то обдумывая.
— У меня к тебе предложение. Ты остаешься у меня на месяц, живешь здесь, беспрекословно слушаешься, говоришь мне только правду, а я имею все права на тебя: время, занятия, тело. За непослушание будешь наказана, но не думаю, что это будет страшнее, чем дома. К тому же ты всегда будешь знать, что сделала не так.
Девушка с ужасом подняла глаза на мужчину.
— Я тебе вчера сделал плохо?
Она покачала головой, но, увидев, что он недоволен, срывающимся голосом ответила:
— Нет.
— Или я тебя отвожу домой сейчас.
Какой у нее выбор? Оказаться в его руках? Память тут же подсунула ощущения вчерашнего сна-яви, тело тут же откликнулось разливающимся теплом.
— Ровно через 30 дней ты будешь дома.
Девушка думала, какие варианты у нее остаются. Обратиться не к кому, так как нет ни одной подруги или родственника, которые могли бы приютить ее на целый месяц. А вот что может с ней сделать мачеха — синяком на ребрах в этот раз может и не обойтись.
— Я согласна.
— Хорошо. Можешь задавать вопросы.
— Как мне к Вам обращаться?
Мужчина хмыкнул:
— Можешь Господин Морозко, можно просто Господин. Еще что-нибудь?
— Можно мне одеть что-нибудь другое? Не такое… — она замялась.
— Ты будешь ходить в том, в чем я тебе разрешу и делать то, что я скажу. Ты принадлежишь мне мыслями, телом и душой. Я для тебя центр Вселенной, а я позабочусь о тебе. Если у тебя пока вопросов нет, можешь подняться в свою комнату.
Девушка встала с кресла.
— Я не слышал ответа, — послышался жесткий голос.
— Вопросов нет, Господин… — она запнулась, — Морозко.
— Забава, — он впервые назвал ее по имени, — на первый раз прощаю. В следующий раз накажу. У тебя час на отдых.
— Да, Господин Морозко.
Мужчина кивком отпустил девушку.
Забава неспешно поднялась на второй этаж и вошла теперь уже в свою комнату. Господи, что за странный мужчина, что за неприличное предложение, вгоняющее в краску и такое запретное. Она же даже с мальчиками не целовалась, хотя, насколько ей известно, сестра намного её опередила. Что ей терять, кроме девственности. И что будет через час? Надо хоть в зеркало посмотреться, как выглядит. Зеркало оказалось в гардеробной, замаскированной под шкаф-купе. Она была удивлена, что там разглядел Господин Морозко. Из зеркала на нее смотрела бледная девушка с синяками под глазами, стремящимися сравняться с цветом её серо-зеленых глаз. Обветренные губы болезненно-красные, кожа настолько бледно-белая, что видны синие прожилки. Господи! Это она почти голая находилась при чужом мужчине?! То, что казалось плотным кружевом, на груди было более ажурным настолько, что вершина одного соска бесстыже вылезла в дырку. Она поправила халат, хотя общую картину это не исправило. Пусть он был длиной до середины бедра, но, сидя в кожаном кресле, она почти попой чувствовала её выделку. Осматривать немногочисленные вещи, висящие на вешалках, она не стала. Их было не так много, а копаться в том, что ей не принадлежит, она не посчитала приличным.
Забава вышла из гардеробной и походила немного по комнате, но слабость всё еще давала о себе знать, и она прилегла на кровать. Казалось, на минутку прикрыла глаза — и вот уже уснула.
— Просыпайся, — голос Господина вырвал её из дрёмы.
Она открыла глаза, пытаясь сообразить, где находится и что происходит.
— У тебя 10 минут, чтобы привести себя в порядок.
Забава скрылась в ванной, чтобы умыться и хоть как-то причесаться. Когда она вышла, в комнате была только женщина в медицинском халате.
— Я осмотрю Вас и возьму анализы, — пояснила она, заметив недоуменный взгляд девушки.
Забава подчинилась, и не сильно приятная процедура прошла быстро. Выяснив некоторые вопросы, врач назначила противозачаточные и объяснила, как их принимать. После его ухода она не знала, что делать. Можно ли выходить из комнаты, чем заняться. Через некоторое время зашел Господин и приказал спуститься с ним в кабинет.
«Ну что ж, — подумала девушка, когда её Господин озвучил свои требования, — ничего невыполнимого, но много смущающего. К тому же, он пообещал терпеливо относиться к её промахам». Особых иллюзий не было, для чего она ему понадобилась — память вновь и вновь подкидывала ей картинки из ванной, а его голос заставлял трепетать.