Выбрав приглянувшееся деревце, Лектер двумя ударами срубил его и с наслаждением вдохнул плотный смолистый аромат хвои. Запах праздника из далекого детства, настолько далекого, что оно кажется сном. С тех пор, как он обосновался в Балтиморе, на свои рождественские рауты он всегда ставил живые ели, но в его стерильном бездушном доме аромат леса почему-то не приживался. Здесь же, смешанный с колким холодом снега, этот запах далекого детства будил воспоминания, о которых Ганнибалу хотелось бы забыть.
Словно напоминая о том, что чудо совсем рядом, с неба посыпалась первая мелкая крошка, угрожающая к вечеру запорошить и эти, свеженатоптанные собаками следы. Рассудив, что еще не слишком холодно, а звери они и есть звери, Ганнибал свистнул, привлекая псов ближе к дому, и ушел внутрь, унося с собой поверженное и истекающее смолой еловое деревце.
Дальше все пошло как по маслу. Ганнибал нашел ведро, чтобы установить ель, закрепив ее внутри с помощью хитрой конструкции из пивных бутылок, засунутых в ведро горлышком вниз (благо мусорный ящик Уилла был полон пустой тары из-под алкоголя), потом установил рождественское дерево рядом с камином и, разумно рассудив, что в ближайшую неделю Уилл вряд ли пойдет на рыбалку, украсил лесную красавицу приманками и наживками из его ящика. Самоуправство, конечно, но вряд ли Уилл осмелится ворчать по этому поводу, по крайней мере, не после того, как доктор Лектер третий раз за полгода выручал его с собаками.
Собаки лаяли и восторженно повизгивали снаружи, пугая белок, словно подтверждая, что за щедрую порцию колбасок они прикроют доктора от злого профайлера своими мохнатыми телами. Не то, чтобы доктор действительно нуждался в защите… Лектер еще раз осмотрел дерево и остался доволен. В лаконичных, если не сказать скудных, интерьерах Грэма его дизайнерские игрушки из венецианского стекла смотрелись бы излишне вычурно и чуждо, а в гармоничном ощущении от пространства главным критерием была уместность. Снова бросив взгляд на наручные часы, Ганнибал переместился на кухню, чтобы добавить последние штрихи к блюдам и поставить их в духовые шкафы… вернее, шкаф. Проще говоря, в духовку, прискорбно работающую на газу, поскольку Уилл явно не пользовался ей ни разу с тех пор, как приобрел дом. На это намекал жирный слой застарелой копоти на стекле и стенках духового шкафа и сломанный датчик температуры. Оставалось только порадоваться тому, что чуткий нос бывшего хирурга подскажет ему готовность блюда вернее, чем самый надежный прибор.
Ганнибал запустил руку в яблоки, щедро набивая ими гусиную попку и размышляя о Уилле Грэме. Тот, как назло, слишком часто поворачивался к доктору именно этой частью тела, словно намекая на то, что ему давно пора подарить новые брюки. Все джинсы Грэма были прискорбно тесны в бедрах и облегали его задницу так сильно, что Лектер мог явственно видеть, как потертый шов проникает в ложбинку между ягодиц. А рубашка? Вы видели, чтобы профайлер хоть раз застегивал ее до конца? Нееет, ворот его рубашки всегда был нараспашку, демонстрируя не только длинную шею и острые ключицы, но и гладкую, безволосую грудь. Шумно сглотнув от этой мысли, док взял нитку с иголкой и принялся штопать птичье нутро, чтобы кислый яблочный сок не вытек наружу в самый неподходящий момент. Он, конечно, любил, когда внутри сочно и мягко, любил когда упругая плоть поддается натиску зубов, а сок течет по губам, но только тогда, когда это происходило в пределах его постели… или тарелки.
Раздраженно цыкнув, доктор понял, что в жилище Уилла все его мысли так или иначе вертятся вокруг профайлера с патологической страстью к подбиранию животных. Не то чтобы эта черта его дорогого собачника как-то смущала Лектера — его не так уж и сильно раздражала шерсть, да и запах был не хуже того одеколона с кораблем на бутылке — его огорчало совсем другое. А именно тот факт, что, несмотря на все попытки сблизиться с Уиллом, тот по прежнему видел среди близких ему существ только своих собак, а вовсе не доброго друга, психа и терапевта Лектера. Цыкнув еще раз, Ганнибал плеснул порцию коньяка себе в бокал, а остальное вылил в сковороду, карамелизируя яблоки для праздничного штруделя.
За окном стремительно смеркалось, темнеющее небо белесыми нитками расшивал снег, словно норовя пришить небо к земле. Из-за разыгрывающейся метели не было видно последних лучей солнца и казалось, что сейчас уже гораздо позднее, чем на самом деле. Ночью не будет видно ни звезд, ни луны, запоздало сообразил Ганнибал и вышел на крыльцо окликнуть собак и зажечь свет. Он знал, как Уилл любит возвращаться в дом, в котором горит свет, ведь тогда он представляет его своим кораблем, своей надежной гаванью, в которой можно пережить любую бурю. И сегодня, безлунной ночью, у Лектера были все шансы напомнить Уиллу о его любимой ассоциации, не будучи очевидным в своих намерениях.
Собаки откликнулись на зов немедленно, свежий воздух и прогулка в снегу сделали свое дело, псы влетели в дом, моментально припадая к мискам, наполненным свежим кормом. Еще раз оценив свои приготовления и сверив время по часам, доктор Лектер загрузил несчастного, изнасилованного яблоками гуся в духовку, зажег огонь и решил, что сейчас самое время отлучиться в ванную, дабы освежиться перед встречей с Уиллом. Все шло так хорошо, так гладко и предсказуемо, в идеально выверенном графике, который сформировал для себя Ганнибал, что он позволил себе маленькую вольность, проведя в душе чуточку больше времени, чем рассчитывал.
Уважаемый психотерапевт, блестящий член высшего общества Балтимора и виртуозный манипулятор со склонностью к каннибализму с удивительным энтузиазмом и бесстыдными стонами дрочил в ванной, найдя там брошенную в стирку клетчатую рубашку Уилла, охотно потакая своей постыдной слабости и прекрасно осознавая, что аромат его грехопадения учует только он сам и псы. Уилл, к счастью, не обладал настолько тонким нюхом.
Вечер начинался идеально, и Ганнибал, вытирая волосы полотенцем, планировал продолжать его в том же духе.
***
Одного Ганнибал Лектер не учел в своем идеальном, продуманном плане — того, что он находится не где-нибудь, а в доме Уилла Грэма. А дом Уилла был подобен ему самому, он таился до времени, оценивая и изучая противника, но категорически не собираясь сдаваться, планируя сопротивляться ушлому пришельцу до конца. Доктор же Лектер был слишком избалован благополучной жизнью, здоровой пищей и качественной техникой, и даже не предположил, что на самом деле жилище Уилла стояло вопреки архитектурному плану, здравому смыслу и какой-либо логике.
Битый жизнью, но не сломленный, неказистый и обшарпанный, потерянный среди лесов и полей, как и сам его хозяин, дом стоял и готовил ответный удар.
Ганнибал надел свежую рубашку, уложил волосы гелем и, небрежно кинув мобильник в карман брюк, двинулся вниз. Там все было по-прежнему идеально — елка, дремлющие собаки, гудящий в каминном дымоходе ветер, густой снег за окном… Определенно, чего то не хватало, но Лектер решил чуть позже выяснить, чего именно. Сейчас его основной задачей было разместить подарок для дорогого Уилла в гостиной. Доктор вышел к машине буквально на пять минут и вернулся в дом уже обремененный объемной ношей.
Аранжировав подарок прямо на диване, Лектер заметил, как собаки восторженно принюхались и заметно оживились, однако, сдерживаемые дрессурой Грэма, все еще смирно сидели на своих подстилках.
Ганнибал снова потянул носом и наконец сообразил, чего именно не хватает — в воздухе отсутствовал аромат гуся. Стремительно ворвавшись на кухню, Лектер распахнул духовку только для того, чтобы тут же поперхнуться и резко закашляться. Огонь давно погас, дохлая птица лежала на блюде все в том же ощипанном и абсолютно сыром великолепии, а вот газ пер из конфорки, наполняя нутро плиты, чтобы прицельно выстрелить прямо в лицо невезучему доктору, стоило ему открыть дверцу. Ганнибал прикрыл лицо рукавом и встал, торопливо распахивая окно. Собаки занервничали.