"Грустно мне, грустно мне..."
Грустно мне, грустно мне
Полночью глубокой
На чужой стороне,
На постели одинокой.
Снова думы пришли,
Тяжело на свете!
Слышу: поднялся вдали
Буйный, дикий ветер.
То над улицей вздохнет,
То в трубе продышит,
Гневно вывеску тряхнет,
Пробежит по крыше.
Бледный, бледный встал в окне
С песней похоронной.
Легче мне, легче мне
Под его ночные стоны.
Воет ветер, как пес.
В сердце тихо, тихо.
Ты ль тоску мою унес,
Буйный, дикий вихорь?
Это он, это он,
Песней стародавней
Нагоняя кроткий сон,
Постучался нежно в ставни.
1910 <11 апреля. Одесса>
><Н. А. Богодуровой>
Здесь, на лугу, у серой кочки,
Где зазмеились муравьи,
Где вянут желтые цветочки,
Остановлю шаги мои.
Как сторож бора заповедный,
Неутомима и грустна,
Горбатясь под корою медной,
Седая шепчется сосна.
С ней внемлет бор, сырой и мглистый,
Раскинув корни по песку,
И соловьев усталых свисты,
И воркованье, и ку-ку.
Передполуденное время.
И ты, мой полдень, недалек!
На миг, слагая жизни бремя,
У корней лапчатых я лег,
Суровой ношей искалечен,
Как эта древняя сосна.
Тобой да буду я излечен,
Моя последняя весна.
1910 <29 мая. Шатки>
"Торопится ветер и шепчет с листами..."
Торопится ветер и шепчет с листами,
Цветы всколыхнув, пронесется кустами,
Вздохнув, отдохнет и помчится опять
Забытые сказки шептать и шептать.
Усталый, не внемлю я сказкам тревожным,
Вздохам не верю, мгновенным и ложным.
Ветер утихнул, вечер томит,
Солнце садится, сердце щемит.
1910 <13 июня. Щербинка>
По грудам битого стекла,
Объедков, мусора и сора,
Задворком темным, вдоль забора,
Святая кровь моя текла.
Покорна доле безотрадной,
Из сердца юного струясь,
Близ ямы, где плевки и грязь,
Она застыла лужей смрадной.
Но, райский излучая свет,
По небу ангелы проплыли,
И распустился белоцвет
На грудах падали и гнили.
И пышут волны лепестков,
Румяно-белых, нежно-страстных,
И дышат лопасти листков
Благоуханных и прекрасных.
Куда ни оборотишь взгляд,
Разливом ярким млеет лето:
Цветет могучий Божий сад,
Живое море белоцвета.
Но если ты, цветы любя,
Росток, вспоенный мертвой кровью,
Сорвешь и в спальне у себя
Поставишь на ночь к изголовью,
Отравлен будешь к утру ты
И до последнего мгновенья
В живом дыханьи красоты
Всё будешь слышать запах тленья.
1911
Сердце стальное, не бойся мороза,
Всем ты стихиям равно недоступно.
Смерти не знает увядшая роза.
В чем ты виновно и чем ты преступно?
Жалость и нежное счастье напрасно
Светоч к тебе подносили дрожащий.
Жгла, раскаляя, любовь тебя страстно:
Страсть не расплавила стали шипящей.
Пусть, утомляя святыми глазами,
Женские тени, как прежде, восстали:
Ты не закаплешь живыми слезами,
Сердце холодное, сердце из стали.
Лишь сладострастия пламя больное
Жалом змеиным ласкает любовно
Сердце холодное, сердце стальное,
Нет, не преступно оно, не виновно.
1911 <25 декабря. Нижний Новгород>
Мне ничего не надо.
Поздно мне ворожить.
В жизни моя награда.
Боже, позволь мне жить!
Тебе ли угодно было
Венец обесславить мой,
Чёрных ли ратей сила
Издевается надо мной.
В смертной глухой трясине,
Под холодным ливнем томясь,
Не хочу я молиться тине,
Славословить земную грязь.
Вот на миг дожди отшумели.
Отдохну и я в темноте.
Боже, дай подышать без цели,
Помолиться чужой красоте.
Пусть ворота святого сада
Дано другим сторожить,
Мне ничего не надо,
Только позволь мне жить.
1912