— Бесишь, — отвернулась она. — Ладно, только потом не жалуйся, будем идти всю ночь.
Она взяла его за руку.
Рэй вдохнул дремлющий лес, и чувства их будто слились воедино! Тьма чащобы вмиг растаяла пред ним.
Не испытывая страха, ведомый лишь любопытством, он приблизился, изучая вибрации на поверхности сферы. Он вновь услышал призывный голос и коснулся твердой, резонирующей поверхности, не сомневаясь в выборе.
— Сольвейг, — спросил на ходу Рэй, — тогда, на берегу реки, ты начала говорить: Великий Герой Горицвет дал тебе имя. Получается, Горицвет — твой прежний хозяин?
Рэй ожидал характерного для гордой лисы ответа вроде «премудрая луми-кетту никому не принадлежит!», однако услышанное породило только больше вопросов. Вкрадчиво и без пояснений, она шепнула в сторону:
— Да.
— Талант? — спросил он, встряхивая мокрые от холодной воды волосы.
— Некоторым разрешается выбрать, — нежно изрекла она, и в глазах ее отразилась вся Вселенная. — Пожелай чего угодно!
Ночью заметно похолодало.
Пасмурный лес стоял, укутанный туманом. Лачуга на холме окружена океаном из горячего молока. Геройская артель. Ах, с какой скверной в душе Рэй вспоминал это место. Спустя месяцы он вернулся в точку, из которой начал путь. Сколько героев до него простились тут с жизнями? Этому до́лжно положить конец. Праведная месть переполняла сердце.
Солнце еще не взошло: предрассветный, самый тихий час. Но солнечной погоды сегодня не будет: за ночь ясное небо оказалось надежно закрыто тучами.
Герой крепко держал ее руку. Пальцы другой руки, сжимавшей древко лука, онемели от холода, в ногах — холод росы. Взгляд сосредоточен на доме. Приблизившись, Рэй собирался выпустить ее руку и поспешить вперед, но Сольвейг подхватила за локоть, предупредительно покачала головой. Дверь в хижину приоткрыта. Если ловушка захлопнулась, дверь должны были запереть изнутри. «Неужели опоздал?!»
Несколько секунд пара наблюдала за покосившейся от зим лачугой. Крик прорвался изнутри! И Рэй, не разбирая, ринулся вперед, тревожа сонный туман. У дверей он схватил прислоненную лопату — лучшего оружия не сыскать. Он рванул приоткрытую дверь, ввалился, вознося полотно!
Кровь.
Вишневое варенье по серым бревенчатым стенам, бордовые розы на одежде, карминовая морось на дощатом потолке. Свежая, живая. Вязкая капля с потолка на висок — Рэй не заметил. Кровь текла, не успевая впитываться в земляной пол. Без того сырые от росы лапти напитывались густой субстанцией.
Чье-то дыхание: сиплое, дрожащее. Рэй отшагнул, задев ногой тяжелый предмет. Опустил взгляд — чья-то ладонь.
Она.
Его взгляд блуждал по комнате, пытаясь осознать происходящее, пытаясь переварить эти образы. В лачуге будто преисподняя разверзлась. «Это неправильно». Фрагменты внутренних органов на полу, части тел, происхождение которых невозможно определить. «Неправильно», — содрогалось сознание. Даже не сосчитать, сколько убитых. Все эти мысли заняли не более секунды.
Она.
В лачугу следом за героем ворвалась Сольвейг. Пройдя на шаг дальше, она застыла в том же чувстве. Истошный крик вырвал из примороженного забыться, швырнув обратно в реальность!
Стоя в дальнем углу, она держала за горло мужчину вдвое крупнее своего размера. Одной рукой. Тот потешно перебирал ногами в воздухе, точно куда-то бежал. Он отчаянно молотил по девичьей руке, скрытой тонкой черной робой. Вопль оглушил маленькую хижину снова, когда она вынула ему второй глаз. Продев пальцы в глазницы, она швырнула тело о землю с такой силой, что содрогнулись стены! Жидкий хруст застрял в ушах.
— Ой, — игриво улыбнулась она, встав вполоборота.
Радужка оттенка красных яблок сияла на фоне безупречно белой склеры ее глаз. Во взгляде дикими искорками плясало возбуждение. Серые с желтизной волосы спадали по плечам волнистым потоком.
— А вы, котятки, откуда взялись? — прошуршала она объемным, бархатистым контральто.
Она глянула на Рэя, затем на Сольвейг — и вот тут осклабилась зловещей, клыкастой улыбкой. Черная, обтягивающая роба с широким воротником маняще открывала длинную шею и аккуратные плечи.
Герой приметил, что Сольвейг, войдя внутрь, больше и не шевельнулась. Привычный румянец на ее щеках побелел. Да только она даже не обратила внимания на кровь и тела, а попросту впилась взглядом в эту демоницу.
— Меня зовут Алекто, — изволила представиться она. — А вы, грешные души, — она окинув взглядом результат своих кровавых трудов, — вдохновляете меня! Ох, до чего волшебные чувства. Этот мир, полный грехов, — она затаилась на секунду, расплылась в широкой, нечеловеческой улыбке, — прекрасен!