На лице, покрытом красным узором, невозможно было разобрать, были ли на нём слезы.
— За что же?..
— Всё хорошо, друг. Просто похоть вовсе не была твоей самой сильной эмоцией, — покачал головой Рэй. — Твоя благородная душа… видимо, ты куда более искал справедливости в мире, а вовсе не плотских утех. А наша бестолковая богиня, то ли по незнанию, то ли нарочно, вместо сладострастной суккубы, сотворила тебе какого-то демона мести, — сказал Рэй, понимая, что друг, прислонившийся к стене, уже не слышит его.
Рука опустилась с геройского плеча.
Строки на разных языках, последним из которых была местная руница, обозначали слово «герой». Их начертал Рэй на отрубе бруса, который установил вертикально на могиле, возложив очки с синими стеклышками у подножия. «Жаль, я так и не расслышал твоего имени, друг. Покойся в мире», — сложив ладони перед собой, он на пару минут закрыл глаза.
Лопата всё-таки нашла применение.
Рэй сидел на коленях позади невысокой земляной насыпи.
Никаких обрядов пост мортем, вспомнились слова Насти. «Так ведь вовсе не для них. А для нас», — прошептал он и на секунду оказался скрыт бусым облаком дыма. За спиной полыхала пламенем геройская артель. После того, что там произошло, он не нашел лучшего варианта, чем сжечь землянку вместе со всеми, кого там оставила демоница.
Собрав волю и закрыв душу, Рэй предварительно изучил разодранные тела, узнав троих из тех, кто атаковал его прошлой осенью, включая проходимца Пташку. Атаман Иоахим, однако, отсутствовал. Сбежать из цепких когтей Алекто даже он бы, поди, не изловчился. Значит, его просто не было внутри — повезло. Но еще не вечер.
Над ухом что-то звякнуло, выдернув из глубины размышлений. Сольвейг стояла рядом, протянула мешочек на пеньковой веревке. Рэй вопросительно поглядел на предмет.
— Это…
— Геройский кошель, очевидно же. Берешь? Так все герои делали, даже те, которых сегодня кличут Великими.
— Мародерствовали, имеешь в виду? — усмехнулся он, оценивая свое право на деньги.
— Называй как хочешь, — снова тряхнула мошной. — У тебя ведь такой же украли? Как вы говорите, возмещение? Втиснется в твою дурацкую мораль? Конечно, если не надо, я просто выброшу.
— Надо, — возразил Рэй, коснувшись ее запястья. — Я возьму.
Он задержал ее руку на миг.
— А ты, Сольвейг, не расскажешь мне?
— О чём? — спросила она, удаляясь ему за спину.
— Алекто, — хмыкнул он, теребя в руках тканый мешочек. — Воздаятельница за преступления и преследовательница грешников, как она себя аттестовала. У нее аж слюнки потекли, когда она тебя увидела.
— Откуда ты знал, что она такое? — с любопытством обернулась Сольвейг.
— Я и не знал, — пожал плечами Рэй. — Она сама сказала, ищет грешников, потому я и ответил на удачу, что меня она не вправе казнить. Но что насчет тебя? Отчего ты ей так приглянулась, расскажешь?
— Не расскажу.
— Сколько тебе, говоришь, лет? Триста? Четыреста? За такую жизнь немало можно наворотить. Все делают ошибки.
— Еще хватает наглости оправдывать меня?
— Не хочешь — не рассказывай. Только не застывай в следующий раз. Она тебя едва не зацапала.
Сольвейг отвернулась.
Странно, но внутри этого геройского кошелька тоже оказалось всего несколько серебряных полосок. Княжеские меры оказались блестящими, прямо новенькими.
— Хм, так мало.
— Прикажешь в будущий раз шманать все трупы? — злодейским голоском спросила лисица. — Будет исполнено.
— Я не о том. В кошельке жалкие пять мер. Обычному герою, как сказал Светл-О-Бай, полагается целых двадцать. И даже мне причиталось столько же, что, помнится, немало расстроило усатого чиновника. Я-то получил лишь малую часть той суммы, а за остальное заключил со Светлобаем сделку. Но вот этот парнишка вроде бы штатный герой, отчего же ему-то досталось меньше? Слабо верится, что божественная башня и правда беднеет.
Сольвейг, отворачивая нос от едкого дыма, присела на склоне холма, плечом коснувшись Рэя, и тоже уставилась на серебряные палочки. Без интереса взяла одну, покрутила перед глазами.
— Хочешь сказать, от мальчишки и не ожидалось больших успехов в назначенном ремесле?
— Или же его скорый конец был неслучаен. Он сказал, что Алекто ударила его первым, стоило ее призвать. Не бандитов, за которыми грехов уж побольше накопилось, а именно героя, явившегося для благих дел.
— И что? Вы у себя дома не совершаете плохих поступков? Непорочны все до одного, ждете, когда позовут с той стороны в очередной пропащий мирок?