Рэй ругнулся. Сам черт его дернул забрать не только белый платочек, повязанный вокруг пальца, но и горсть праха, которым тот рассыпался. И как раз в тот момент какая-то соринка залетела ему в глаз.
— Ясно. Ну, проклятье совершенно не угрожает жизни. Хотя получить такое — та еще неприятность. Ведь что может быть хуже, чем невозможность почесать, где чешется? — упивалась она своей властью, правда?
— Сольвейг!
— Ах, мой несчастный герой. Ладно, сегодня дух северных степей благоволит тебе. Чтобы извести икотку, потребуется серный камень. М-м, дай подумать, — неспешно рассуждала она, приложив пальчик к губам и растягивая время. — Ну… есть вероятность найти такой в теле богинки. Вижу, стрелы и меч при тебе. Прогуляемся?
— У меня работа у Левши. А вечером тренировка с Настей.
— Ха, тогда ступай! Да просто постарайся не думать, как сильно чешется эта малюю-ю-сенькая точечка. Такому герою, как ты, это пара пустяков.
— Коза, — буркнул он под нос.
И герой вместе с подругой отправился сквозь поле ячменя, по которому от края и до края вздымались светло-зеленые волны в этот ветреный и солнечный день. Он привычно шагал рядом, оглядывая просторы, когда вдруг подумал: как давно стало для него нормой вот так доверчиво следовать за этим существом миловидной внешности и невыносимым темпераментом?
Он попросил рассказать, что такое эти «бо́гинки».
— Боги́нки! — обернулась она. — Это старое слово. Как и прибожки, никакого отношения к богам сии существа не имеют. Опасные создания непростой природы. По поверьям богинкой может стать девушка, навредившая своему или чужому плоду. То есть прервавшая беременность с помощью ведовских приемов, убившая новорожденное дитя или наложившая руки на себя, будучи беременной или кормящей. Говорят, если молодую девушку, а в особенности беременную, в лесу или даже у деревенской околицы поймают богинки — тоже не отпустят. Сорок дней будут над ней измываться: выкручивать руки, сдавливать груди, топить в водоеме, возле которого живут, а потом и вовсе утащат под воду. И выберется она из воды таким же чудовищем, как и ее новые сестры.
— И ты хочешь, чтобы я нашел в лесной глуши этих чудищ и убил?
— Серный камень от икотки нужен тебе, а не мне. Можем и вернуться, — безразлично ответила лисица. — Но я уже хорошо осмотрелась в этих лесах и приметила пруд, возле которого можно их встретить. Считай, сделала половину работы.
— Ага, делов-то осталось, — вздохнул Рэй, вспоминая, что Ярослав давеча произнес ровно те же слова, после чего едва не испустил дух под ногой жердяя. Да Сольвейг еще и указывала на богинок во множественном числе.
Рэй провел пальцами по поясу, за которым находились лишь три стрелы с боевыми наконечниками.
— Значит, думаешь, я справлюсь?
— Нет, — без капли беспокойства ответила Сольвейг. — Но покуда пара богинок окажется тебе не по силам, можно и не мечтать о поисках вещей Великих Героев. Возьмешься за более мирное ремесло.
— Я обещал тебе. Мы найдем нужную вещь героев.
Сольвейг вдруг остановилась, вдохнула глубоко и произнесла перед собой бесстрастно:
— Но ведь даже если не выполнишь сказанное, ничего не будет. Обещаю, река, пред которой ты поклялся, не явится тебя утопить, как и камыш не станет шелестеть под окнами, напоминая о данном слове. И даже я, — она обернулась, поглядев холодно, — не стану лишний раз докучать своим присутствием.
«Опять этот взгляд, — подумал Рэй. — Отчего же он так наполнен тоской?»
— Скажи, а тебе… одиноко?
Она не двигалась с места, всматриваясь в зеленую ниву.
— Не мели чепухи. Я преотлично чувствую себя в лесу, и чувствовала б еще лучше, кабы не твое неизменное соседство.
— Сольвейг! — ободряюще позвал Рэй. — Ты не одна. Я тебя не оставлю.
— И опять это звучит как угроза! — усмехнулась она, продолжив путь.
— Можешь ты хоть ненадолго оставить колкости? Правда хочешь, чтобы я в конюхи подался? Настя вот не желает быть героем, — сообщил Рэй, огибая высокий муравейник, грудящийся у кромки соснового леса. — Ты находишь это правильным?
— Сероглазка? Чего ж так? Мне показалось, она посильнее вас с Ярославом будет.
— Уверен, что так и есть. Однако она мечтает лишь о спокойной жизни. О том, чтобы перестать быть героем и осесть в тихом, безопасном месте на долгую жизнь.
— Вот только ей этого не видать! — заявила вдруг лиса. — Девчонка горазда сколь угодно себя обманывать, но геройскую сущность ей не отринуть.
— Тебе-то, лисице, откуда знать, о чём она думает?
Кроны высоких сосен шелестели прохладным ветерком, пропуская в эту часть леса легкий солнечный свет, давая отличную видимость.