Внутри лачуги потрескивала большая печь, мазанная белой штукатуркой. Из горнила рвался горячий воздух, наполненный вкусным ароматом березовых поленьев. Подле печи, позевывая, сидели на лавке разомлевшие от тепла ябетники, вооруженные деревянными дубинками, — судебные приставы. Судья положил перед собой обвинительный лист будто в первый раз, и ясные, подвижные глаза воззрились на обвиняемого:
— Назовись, — во второй раз прохрипел седовласый.
— Рэй, — также хрипло ответил обвиняемый, не узнав свой голос. Губы уже оттаяли, но холод не успел выйти из тела: на корабельной палубе, где он ожидал суда, было уж очень холодно. Впрочем, может быть, вовсе не температура воздуха была причиной его дрожи.
Молодой помощник под скучными взглядами ябетников царапнул странное имя на листке, начав слог заново.
— Понимаешь, по какому поводу ты здесь оказался?
— Понимаю, — ответил Рэй.
— Каков родом и каким трудом живешь? — без интереса осведомился судья, тем временем вчитываясь в содержание обвинительного листа.
— Путешественник, — сказал Рэй и прибавил: — из далекой страны.
Ему показалось, это прозвучало лучше, чем первые его слова: «Рода нет» и «Пока никаким». Судья дочитал содержание обвинительного листа и принялся за работу.
— Что ж, Рэй из далекой страны. Прости за эту волокиту.
Помощник аж закатил глаза: старик вечно манерничал с этими охламонами и окаянцами.
— Клянешься ль говорить правду пред княжеским поверенным? — чинно продолжил судья.
— Клянусь! — в этот раз уверенно ответил Рэй.
Однако княжеский поверенный тут же застал врасплох новым вопросом — простым, но совершенно непонятным:
— Чем?
Не получив в скором времени ответа, судья раздраженно уточнил, будто бы предлагая варианты:
— Отцом ли Небесным Сварогом, Мареной ли Тёмной? Распятием? Или, коль желаешь, своим идолом из далекой страны? — с почти незаметным сарказмом спросил судья.
— В моей стране не принято истово молиться богам, — на свой страх ответил Рэй, но старец только покривился.
— Что ж, да помогут тебе… — по привычке хотел он сказать «твои боги», но завершил абстрактным «твои убеждения». — Приступаем.
Пусть, в силу нерадивого поведения судейского писаря, обвинение оглашалось во второй раз, судья не пропустил ни одного слова. Он зачитывал обвинение медленно и с выражением, расставляя акценты на ключевых словах.
Завершив, он облизнул губы и поднял взгляд на обвиняемого:
— Итак, Рэй. С обвинением согласен?
— Не согласен, — подготовившись, объявил тот.
— Тогда изволь рассказать, как было дело, — тоже готовый к возражениям, ответил судья и, напрягши скулы, мотнул головой горе-помощнику: всё записывай, ленивая душонка!
Тремя днями ранее
Он только сделал шаг. Обернулся — а таинственной Башни за плечами уже не было. Прохладная ночь нежно коснулась лица.
Ни пения птиц, ни стрекота сверчков. Хотя лес еще не был укрыт снегами, стылый воздух чужого мира сообщал, что первые заморозки давно прошли.
Рэй отряхнул кафтан, утепленный мягким подшерстком, нахлобучил шапку с меховым отворотом и цокнул роговыми каблуками остроносых сапог — молодец молодцом! Одежды, подаренные в Правой Башне, были удобны и советовали погоде. Зеленую тетрадь, которой пока не было приложения, он устроил во внутренний карман.
«Герой», — повторил он странное слово. Случившееся совершенно не укладывалось в голове, потому покамест он отодвинул Правую Башню на задворки сознания. О ней и правда чуть позже. Он вдохнул влажный, неживой воздух, наполненный запахами земли, хвои, угасшей травы и выпустил облачко пара.
Неисчислимые искорки теснились на небосводе, отделяя бездну разительно черного неба от сплетения угольно-черных ветвей. По небесной сфере тянулся едва уловимый глазу, кисельный хвост туманности. Было ясно и холодно.
«И чего на меня меланхолия напала, когда я на этот контракт соглашался? Ладно бы что хорошее предлагали». И всё же приятное волнение играло в душе. Быть может, именно такого толчка ему не хватало, чтобы начать жить по-настоящему?
Теплый кафтан изящного кроя сидел удобно, даже внушительно. Пусть утренний воздух веял прохладой подступающей зимы, а земля хрустела утренним заморозком, путнику было очень комфортно. В таком наряде за бродягу его не примут, наоборот, сразу видно, что человек непростой. Даже деньга вроде бы есть. «Знать бы, сколько это Светлобай мне отсыпал. Не больно-то тяжелый кошелек». Он заметил просвет меж деревьями, и вскоре ступил на узкую песчаную дорогу с колеей и редкими следами подков.