— Меня обвинили в нап-падении на жителя д-деревни. С оружием, без свады, по разбою, — повторил он слова из своего приговора.
Она, ничуть не смутившись озвученного, присела на ступеньку рядом.
— Не спрашивала, в чём тебя обвинили. Спрашиваю, как ты здесь оказался? — повторила она, и под ее твердым взглядом узник замер, потерявшись в этих искренних, густо-серых глазах. Ох, какие это были глаза! Цвет проливного дождя — такое поэтическое описание пришло на ум. Нежные, но внимательные, они даже не обещали беспристрастной оценки показаний, а заранее говорили: я тебе верю.
И Рэй без утайки, хотя и продолжая побарывать заикания, открылся товарищу. Светящаяся сфера, Правая Башня, аномалия, контракт без таланта, бандиты, суд — теперь казалось, что это всё было так давно. Впрочем, месяцы заточения и не такое отдалят. Отчего-то быть выслушанным, а главное понятым, оказалось чем-то эмоциональным, хотя ранее он и не замечал за собой подобной черты. Начал коротко — не хотел утомлять вовсе не оригинальной историей, но по мере рассказа прибавлял подробностей. А когда Настя придвинулась по ступеньке и сочувствующе положила крепкую руку ему на плечо, в увядшей его душе и вправду прошел оживляющий летний дождь. Пришлось даже пару раз крепко зажмурить щиплющие глаза, чтобы не опозориться рыданьями.
— Ты веришь?
Она глянула на героя и уголки ее глаз поднялись.
— Мы же герои. Честность — первая из трех наших добродетелей. Но знаешь, обратная сторона честности — доверие.
Она задумчиво поглядела на рыжее солнце, путающееся в ветвях.
— Лиха беда начало, мне тоже нелегко пришлось, когда очутилась в этом мире. Но то, что выпало тебе… не знаю, как ты справился. Я бы, наверное, просто сдалась.
Зайчик заходящего солнца играл на кончике ее носа, и казалась Настя уже вовсе не строгой и не холодной, а вполне живой. Всё-таки настоящая красота никогда не бросается в глаза, подумал Рэй. И как раз в момент сего чувственного разговора пустой желудок узника решил удивить даму разученным тут звуком умирающего кита. Щеки загорелись, Рэй обнял живот, прижав к нему коленки.
— Совсем плохо кормят? У меня при себе почти ничего нет, извини. Давай, я попрошу судью…
— Всё нормально! Просто в обед была маленькая порция, — соврал он. Точнее, баланда и правда была крохотной, просто не сегодня, а в последние два месяца.
Она протянула глиняную бутыль.
— Квас. Его местные заместо хлеба принимают.
Рэй с аппетитом пригубил пряный, щиплющий напиток — страшно вкусный.
— Слушай, — теребя в руках кожаные перчатки, сказала Настя. — Ты же давно здесь?
Рэй кивнул, отпивая еще.
— А не видел в поместье пару человек в последние дни? Один такой высокий, с бородой от уха до уха, в тёмно-синем кафтане, — описывала она, аккуратно вырисовывая размер и форму примет. — И еще один, невысокий мальчишка, совсем молодой, в таком сером полусолнце, ну, да, как у меня, только сером. Не видел? Они бы, скорее всего, были вместе, — скомкано объяснила она, убрав спавшую прядь за чуть выступающее ушко. Затем, с надеждой заглянув в глаза собеседнику, прибавила: — Да, Андрей и Аслан их зовут, а еще…
Рэй, извиняясь, покачал головой:
— За ш-шесть лун, не видел никого похожего. Это твои друзья? Нашли же вы где встретиться.
Та кивнула, отводя взгляд. Ресницы несколько раз взволнованно прыгнули. Она щипала указательный палец снятой кожаной перчатки. Наконец решилась рассказать.
— Мы вышли из Стя́готы, это, если знаешь, деревня на юге отсюда, — девушка махнула перчаткой в сторону ворот и задумчиво провела по коленям, — но отправились мы разными путями, поскольку очень спешили. Подрядились доставить письмо от старосты Стяготы местному атаману, что зимует со своим личным отрядом на даче, на полпути между Стяготой и Берестой. Это нужно было сделать срочно, за работу взялась я. Ребята же пошли на северо-запад, чтобы встретиться с караваном переселенцев с востока, чтобы продать кое-какие вещи. Их нам тоже не хотелось упускать, поскольку за некоторые товары никто не дал бы лучшую цену.