— Уж прости, что безродная баба-то навязывается. Как смычка с воительницей прошла?
— Не было смычки. Мы просто проверяли кое-что.
— Ага, проверяли. Как морковка натирается, — хихикнула она. — Видала, как ты едва не вприпрыжку побежал за ней. Хорошо погулял?
— Чем тебе Настя не угодила?
— Героиня эта? Да плевала я на нее, — отмахнулась Лишка, шагая к бараку за посудой. — Но не стоило тебе ради нее рисковать своим положением. Она-то свалит, а ты куда денешься? Думаешь, Нос тебе спустит, что ты, обступив всех, этакую паву, царевну-лебедь облобызал?
— Нос. Вот к кому у меня есть пара вопросов.
Повара́ как раз готовили раздачу ужина. Подали свинью, мясо которой Рэй защитил прошлой ночью. Конечно, мяса чесноки не получат, однако, судя по запаху, сегодня в кашу положили обрезки сала, что не могло не радовать. И еще пахло овощным супом на костях — это тоже лучше, чем хлебная тюря или березовая каша.
Не евший с утра, он взял плошку и привычно встроился в очередь. Тут же один из кандальников, схватив за плечо, грубо оттолкнул назад. Герой соотнес свои размеры с его и отошел молча, но следующий же каторжник и вовсе вытолкнул из очереди!
Поймав на себе презрительные взгляды и осознав, что сила не на его стороне, снова отошел назад. Такие дела, единственный день общения с героями глубоко отпечатался на репутации. И он еще даже не представлял насколько.
Лишь Мелочь пристроился в очереди рядом — вот, где теперь было место Рэя. Мелочь панибратски ткнул в плечо:
— Коновал! — своим стариковским голосом обратился он. — Тебя Нос приглашает. Перед отбоем в милую хату, усек?
— Зачем?
— Потереть хочет, не тупи, — крякнул Мелочь, тоже обступая героя в очереди. — Чтоб после ужина доложился.
Рэй крепко взял Мелочь за воротник и поставил назад:
— Пусть сам и заходит, коль разговор у него, нечего шпыней засылать, — напоказ огрызнулся он. Впрочем, руководствуясь вовсе не понятиями, а банальной трусостью: чесноку, заявившемуся в милую избу, запросто могли «подарить сокола». Соколом на местном наречии звалась маленькая, словно перо, заточка из железа или даже из дерева — из белой ели умельцы тут острющие делали.
Когда на раздаче наконец подошла очередь Рэя, супа уже не осталось, а каши он получил лишь половину порции со дна котелка, где осталась подгорелая. Поужинал на улице, избегая остальных.
Перед отбоем старший сторож вошел в барак, объявив новое распоряжение судьи: всякому, кто желает, в качестве проявления исправительного поведения, дозволено остаться на ночную вахту:
— Достопочтенный наместник распорядился сократить срок заключения на треть тому, кто одолеет зверя! Даже если только окажет посильную в том помощь, — окинул он заключенных по оба крыла презрительным взглядом и продолжил: — А коли оставшийся срок заключения кандальника уже составляет менее трех зим, такому будет велено отправляться на волю первым же кораблем!
Предложение соблазнительное, однако желающих не нашлось: вопли очередного стражника, подранного три ночи назад, были свежи в памяти.
Той же ночью, только замки защелкнулись на дверях, неосторожного каторжника, что «решил податься в герои», а на деле свинтивший на свидание с красивой гостьей, не уступив сие право старшему по масти, неслабо поколотили — милая изба прислала привет.
Поздняя весна: травник месяц
Со дня прогулки за пределы Бересты минуло несколько дней. Настю Рэй более не видел. Каждую ночь, с силой сжимая в руках зеленую тетрадь, полученную в Башне, он раздумывал над произошедшим. Кто еще из сторожей стоял за убийством героев? Откуда взялся зверь и как его одолеть? Для чего, вообще, нужны эти дурацкие тетради?! И почему совершенно никто из местных не обращает на них внимания?
На первой странице Рэй начертал углем размытый образ ночного зверя с двумя пышными хвостами; тем, правда, лишь убедился, что талантом рисования он обделен ничуть не меньше Насти. После встречи с ней Рэй всегда носил тетрадь с собой, словно вцепившись в нее, как в последнюю соломинку, хотя сам понятия не имел, откуда эта соломинка тянется.
Новым утром из-за тына опять выглядывали паруса шхуны — прибыли новые гости. Поместье всё больше походило не на изолированную рабочую колонию, а на торговый двор.
— Еще болит? — спросила Лиша, касаясь припухлости на виске Рэя: — Герои-то, красавцы, придут и уйдут, а ты — кандальник и останешься в общине кандальников, — опять назидательствовала она. — Говорила, не нужно тебе с геройскими связываться.