— Я не совершал преступлений, — сухо изрек Рэй.
— Как же ты оказался в порубе, таки осужденный за преступление?
— Обвинили местные лиходеи. Ограбив меня, едва я вышел из Правой Башни, они сочли барыш недостаточным, а потому выдали за преступника ради получения виры.
— Эх, удивительно, как старательно люди пишут себе законы, а затем используют в противоположном значении.
— У меня просто не было доказательств, подтверждающих мои показания. А с законами всё в порядке, насколько я мог понять.
— Значит, судья неправильно эти законы применил.
— Тоже нет. Учитывая число соблюденных формальностей, полагаю, что судья следовал закону довольно точно, — объяснял Рэй, проходя вперед и придерживая тяжелую еловую ветвь, тем позволяя девушке пройти следом.
Та проигнорировала жест, да еще будто нарочно встала на месте.
— Хочешь сказать, приговор был справедлив? — выгнула она бровь.
— Мне не довелось читать Разбойный приказ. Но полагаю, что юридически… да, приговор был справедлив.
— При том, что ты ничего не совершал?
— Мне сложно это объяснить.
— Хорошо, потому что я совершенно не хочу понимать, — пожала она плечами, продолжив путь. — Возвращаясь к нашему маленькому походу. Реку патрулируют, но егерь тут всего один, если ты не знал — обслуживает дичью стол судьи и следит, чтобы в окрестностях вашего обиталища не слонялись посторонние. Кабы ты меня слушал, то уже понял, что егерь с псиной сейчас у тебя за спиной. Потому двинуться к реке — лучшее решение, ведь на каменистом берегу наш след быстро потеряется. Сегодня тепло и солнечно, поэтому твой запах над рекою быстро пропадет, и ищейка потеряет след. Как я и сказала, он тебя преследует, но и сам не знает, на чей след напала псина.
Не имея сил спорить, Рэй согласился, и спустя время они оказались возле спокойного русла реки, берега́ которого были обложены крупными серыми булыжниками.
Они шли пару часов, пока небесное светило мерно снижалось, примешивая в свет всё больше рыжих красок. Девушка сощурилась, глядя на вечернее солнце, против которого они шагали.
— Что не так?
— Ярило, — ответила она, имея в виду летнее солнце. — Ненавижу этот чёрмный14 цвет. У зимнего Хорса он почти белый, но летом, когда на небе Ярило, каждый вечер полнится этой ржавчиной.
— А мне нравится. Как и зеленоватое небо, что проявилось с приходом лета. На моей планете нет таких столь насыщенных закатов. В первые дни, когда я только оказался в лагере, мне нравилось смотреть закаты и восходы. Яркий оттенок почему-то внушал надежду.
Рыжая скривилась:
— Это уже хандра? Ты, видно, еще тот зануда.
Рэй сбавил шаг, облизнул обветренные губы.
— Прости, я очень хочу пить. Вода в реке пригодна?
Девчонка повернула голову, безусловно удовлетворенная вопросом.
— Ужель? Тебе, великому путешественнику, требуется совет безродной бродяжки?
— Знал, что не дождусь от тебя ответа.
Та ухмыльнулась и стала отходить от реки обратно в лесной стан.
— Идем, — со знакомым снисхождением произнесла она, одернув заплечную сумку. — Эта река бежит с юга, да мимо той же скотоводческой Стяготы. Для зверей вода годится, но в твоем состоянии рисковать не стоит. Не хватало, чтобы ты животом заболел. Там, повыше, слышен ручей.
Несколько раз он зачерпнул воду ладонями, а потом погрузил губы в студеный родник и пил, пока горло не заломило от холода. Отдышался, а затем, сняв изодранную, кровавую рубаху, ополоснулся, умыл лицо.
— Как далеко егерь?
— Давно не слыхала. Мы достаточно шли вдоль реки, чтобы оборвать след.
Рэй вытерся рубахой и поднял взгляд на загадочную девицу, что сидела подле журчащего ручейка в этом сосновом бору; в чистой, холодной воде блистало вечернее солнце.
— Скажи, а ты не видела, — несмело обратился Рэй, — что случилось в лагере сегодня ночью? Среди заключенных была девушка. Постарше тебя, короткие волосы, ясные глаза. Она была ранена… из-за меня.
— Белоглазка? Видела такую. Но нет, не видела, чтобы ее тело сбрасывали в реку, отчего думается, что она еще жива. Впрочем, за тяжесть ранения не поручусь.
— Видела, — повторил Рэй. — Как же ты связана с Берестой?