Ксения побледнела, но поджала губы и не стала спорить. Я решил, что это хороший знак.
«Про кирпич подумай, родственничек. Дедушка плохого не посоветует», — коса захихикала.
Мы подошли к небольшому домику из белого кирпича. Крыша по местному обычаю была выложена черепицей. На коньке покачивался металлический воин с мечом. Окна прикрывали узорчатые ставни, выкрашенные в синий. Из щелей сочился свет, который хозяин не потушил в доме. У порога под навесом виднелся ряд калош и цветных резиновых сапожек. Трехколесный велосипед с яркими лентами на ручках притулился у раскидистого дуба. У него же стоял грубо сколоченный стол со скамьей.
Несколько клумб, засаженных ромашками, кто-то заботливо обложил
обрезанными старыми покрышками, пытаясь создать порядок.
— Уютненько, — сказал я под нос.
— Уют — это для бедных, — заметила Серова с грустью. — Люди с достатком живут в комфорте. И только те, кому не по карману, пытаются сделать свой быт хоть немного приятнее.
— Глупости, — возразил я и распахнул калитку.
Но девушка не удостоила меня взгляда и продолжила:
— Тебе не придет в голову назвать спальню князя уютной. А вот бедную квартирку студента, в которой салфетка прикрывает пятно на прожженной столешнице и заправленный клетчатым пледиком продавленный диван…
— Ты на удивление много знаешь о жизни бедных студентов, — сказал Денис, ступая по выложенной битым кирпичом дорожке.
Я поднялся на порог и толкнул дверь. Та оказалась не заперта и легко открылась. В коридоре на полу лежала скомканная домотканая дорожка. Сдвинув ее ногой, я задел изящный ботинок с тонким каблучком.
— Тут может быть еще кто-то, — тихо предположил брат.
— Староста сказал, что жена Семеныча уехала в гости к сестре в соседний городок. И детей с собой взяла. Вот мужик и заскучал.
Мы оказались в гостиной, и я едва не присвистнул.
— Тут не скукой пахнет!
Диван был разломан, вещи вывернуты из комода, а сервант опрокинут на пол. Его содержимое разлетелось по углам. Осколки хрусталя и фарфора жалобно скрипели под подошвами ботинок. Выпотрошенный плюшевый медвежонок смотрел в потолок испуганным наполовину вырванным пуговичным глазом. Второго на мордочке не было вовсе.
Посреди комнатки мрачным зевом распахнулась крышка подвала. Вниз вела добротная лестница. Я заглянул внутрь, оценив ряды полок с баночками закруток. На каждой боковине светлела наклейка с названием консервации.
— Хозяйка тут имеется.
Пришлось зайти в соседнюю комнату и убедиться, что детская в таком же плачевном состоянии, как и гостиная. Кровать была перевернута, фанерный домик для кукол раскрошен на куски, розовая штора наброшена поверх сорванной с потолка люстры.
— Хорошо, что семьи не было рядом, — тихо произнесла Серова и усадила порванного медвежонка на чудом уцелевшую книжную полку.
Однако самое любопытное ждало нас на кухне. Тут мебели не осталось. Ее всю выбросили в окно, предварительно его разбив. А быть может стекло рассадили одним из стульев, который лежал с другой стороны подоконника.
Плита валялась на боку, но, к счастью, она была электрической, а не газовой. Иначе дом бы могло разнести. Потому как тут было накурено. На грязном линолеуме хозяин тушил окурки.
— Ой, — вскрикнула Ксения и Денис тотчас оттеснил ее к стене прикрыв собой.
В его ладони вспыхнул огонь. И даже мне стало не по себе. Но никого постороннего в доме не оказалось.
— Я чем-то укололась, — жалобно простонала девушка, припадая на правую ногу.
— Где?
Журналистка оперлась о стену и неловко задрала штанину на лодыжке. Из-под ткани показалась кожа, испачканная красным.
— Чем это ты умудрилась пораниться? — я подтянул сломанное кресло и усадил Ксению на подлокотник.
— Спасибо, — она поморщилась. — Вы занимайтесь своими делами. А я справлюсь с этим.
Девушка принялась закатывать рукава.
— Уверена? — напряженно уточнил князь. — Не хватало нам потом тебя к врачу вести.
— Там сейчас Семеныч, — закатила глаза девушка. — Мне туда совсем не хочется. Это всего лишь царапина, с которой я справлюсь.
Мне так вовсе не казалось. Рана была внушительной.
— Не сморите, а то зайчиков в глаза поймаете, — пошутила она.
Затем встряхнула руками и провела ладонью над своей раной.
Пространство вокруг царапины замерцало, как будто перед нами работал сварочный аппарат. Свет был таким ярким, что пришлось и впрямь прищуриться.
Однако рана прямо на глазах принялась стягиваться. Пока не осталась лишь незначительный порез.
Девушка утерла лоб ладонью и пробормотала: