— Загони себя обратно, — я едва сдержался, чтобы не плюнуть на пол.
— Михаил Владимирович, — вновь подал голос Федор. — Вам стоит знать, что теперь не получиться блокировать силу сирены с помощью того артефакта. Нам придется искать другой способ избавить вас от зависимости…
Намек я понял и кивнул:
— Заскочу в свою комнату и уеду в город. Единственный адекватный родственник покинул поместье и мне оставаться здесь не особенно хочется, — я обернулся к Федору. — Распорядитесь, чтобы в склепе убрались. Узника там больше нет. И не надейтесь, что вскоре появится новый.
С этими словами я поднялся по лестнице. В комнате нашлась принесенная кем-то заботливым коса. И как ни странно — собранная сумка.
Позади послышались торопливые шаги. Я обернулся, с облегчением поняв, что это Маришка.
— Я приготовила вещи. Хотела с утра тебе привезти, — пояснила она, указав на сумку. — Федор сказал, что ты сюда не вернешься. Сегодня не вернешься…
Она запнулась и виновато опустила глаза.
— Все хорошо, — попытался я успокоить девушку.
Хрупкие плечи дрогнули. Я привлек ее к себе и погладил по волосам.
— Ты испугалась?
— Было жутко, — забормотала она, уткнувшись мне в грудь. — Лилия так кричала. А потом такой кошмар начался.
— Какой? — мягко спросил я.
— Весь дом стонал. Стекла лопались. Посуда на кухне вся покололась.
— Дела.
— А потом стало так темно. Будто весь свет кто-то выключил. И тишина жуткая.
— Все хорошо, — успокаивающе пробормотал я.
— Я подумала, что это жуткий дядька из склепа пришел и убивать всех начал.
— Александр не стал бы делать такого, — ответил я, искренне надеясь, что прав.
— Это я уже поняла. Но потом. Когда Федор кликнул нас с Леной.
— А эта Лена, она в порядке?
Я встречал ее всего лишь пару раз, но понимал, что девушка тоже часть семьи.
— А что с ней станется, — легко отозвалась Маришка. — У нее как минимум девять жизней.
Я вздохнул и нехотя отстранил девушку от себя. Она запрокинула голову, чтобы встретиться со мной глазами.
— Все ведь будет хорошо? — прошептала она.
— Конечно, — убедительно заявил я, совершенно не уверенный, что говорю правду.
— Но ты уезжаешь, — протянула девушка с детской обидой.
— Так надо. Я поживу в городе. Думаю, ты сможешь приезжать ко мне. Ты ведь часто туда мотаешься по работе.
— Правда? — она шмыгнула носом, и я мягко коснулся губами ее лба.
— Конечно, Мариш. Только не грусти. Все будет хорошо.
Я поднял сумку, оценив ее тяжесть.
— Там твои рабочие костюмы, набор для нанесения рун, — принялась перечислять компаньонка.
— Умница.
— Кое-что из необходимых мелочей. А остальное можно привезти со склада с мерчом.
— Это было бы забавным, — я улыбнулся. — У нас на самом деле хорошие вещи?
— Лилия Владимировна настояла, чтобы ткани и краски были самого лучшего качества. Пусть и вышло дороже, но зато люди оставляют хорошие отзывы.
Мы вместе вышли из комнаты и спустились с лестницы. В гостиной было пусто. Я подумал, что так даже лучше. Разговаривать с братом мне больше не хотелось. Внутри тьмы почти не осталось. Тело казалось удивительно пустым, но тяжелым.
Мне требовалось, наконец, добраться до кровати, рухнуть в нее и забыться долгим сном.
На пороге меня ждал Федор. Он окинул меня проницательным взглядом и коротко поклонился. Маришка выхватила у меня сумку и пошла к машине, позволив поговорить со слугой.
— Петр погрузил еще одну торбу с вещами и оружием в багажник. Если вам нужен слуга…
— Я справлюсь с бытом сам. Не привыкать.
— Как пожелаете, — мужчина поджал губы.
— Но я хотел бы забрать свой мотоцикл. Пусть Петр пригонит его завтра. Сейчас я не уверен, что смогу держаться в седле.
— Я вам чай с собой собрал. Хватит на неделю, не меньше. И кое-что из провизии на первые пару дней.
— Спасибо за заботу. Чай мне и правда пригодиться. Я уже к нему привык.
— Я вам буду передавать с Маришкой, — пообещал Федор и на его губах мелькнула слабая улыбка, которая тут же исчезла. — Прошу вас, мастер. Не держите зла на князя. Как только все решиться с вашей зависимостью от сирены…
— Я хочу уехать из дома не из-за нее, — оборвал я дворецкого. — Дело вовсе не в Лилии.
— Это ваш дом, Михаил Владимирович…
— Мой тут был только дядя, — немного грубовато перебил я. — И я освободил его. И сделал бы это снова. Потому что он тоже часть семьи и должен жить достойно, если не может спокойно упокоиться.