– Вон те небольшие сани зовутся розвальни, а вот и дровни, они используются для перевозки дров, – дедушка провел рукой по гладкому дереву полозьев. – Длинные – нарты – оленьи сани.
– А маленькие? Без сиденья? – указала в угол Маруська.
– Салазками зовутся! Ну а эти, – подошел дед к горе разобранных и самых больших саней. – Конные, в них впрягали лошадей.
– Сколько же их тут? – попыталась сосчитать Полина. – И откуда?
– Четверо точно есть. Раньше нужны были, сейчас без надобности лежат, – пожал плечами Тихон Петрович.
– Давай починим? Ты нас катать будешь, – пожалела брошенные сани Маруся.
– Для горки у вас новые санки есть, железные. Салазки же совсем развалились, теперь на них опасно кататься.
– А эти? Хорошие же! Можно? – подскочила Поля к конным саням.
– Полюшка, за место лошади кого запрягать-то будем? Кошку твою? Шарлотту? – засмеялся дед.
Прошлой зимой, заскучав в сильно натопленном и душном доме, Рысь и Чиж решили пройтись. Приблизившись к конюшне, они услышали звон. Внутри на полу сидела птица и перебирала лапами связку бубенцов, будто играясь. Когда подруги сделали шаг, она улетела, оставив любопытную вещицу. Находку отнесли деду Тихону. Медные бубенчики были старинными, и, как оказалось, крепились к саням. Решив поделить находку, похожую на гроздь винограда, Поля с Марусей по очереди хранили ее у себя.
Глава 4
Приподняв голову с пузатой подушки, Маруська увидела у печки дедовы валенки. Спросонок ей вновь показалось, будто к ним зашёл погреться белый мишка. Тихонько спит себе косолапый и подозревает, что завтра Новый год. Вдруг снаружи заскрипел снег. Ухватившись за подоконник, Рысь выглянула в окно. На пол упала связка бубенцов, на краю матраса. На улице по снежной колее ехала машина.
– Деда, деда! Полька приехала!
– Вот и ладно, хорошо. Одевайся и беги звать своего Чижа на чай, – Тихон Петрович неторопливо вышел из кухни с полной тарелкой свежеиспечённых пирогов.
В спешке Маруся натянула задом наперед вязаные рейтузы, схватила шапку, и даже не застегнув куртку, с силой толкнула дверь. Сбегая по вниз по лестнице, она оступилась. Схватившись за покрытый снегом и оттого напоминающий ватную гусеницу поручень, Маруся упала на ступени.
– Чтоб тебе провалиться! Старая развалина! – в сердцах выругалась Маруська, потирая ушибленное место.
– А ты все такая же ругачая, Рррысь! – на дороге стояла Поля в красивом дутом пальто с изображением пончиков в цветной глазури.
– Чижик! – Маруся чуть не сбила ее с ног.
– Рысь, хватит! Задушишь! У тебя рука мокрая, в снегу что ли? Да отпусти же, за шиворот капает, бррр!
Ярко-красной змейкой горела плитка, грея эмалированный чайник в крупный горох. Поля доедала четвертый пирожок.
– Слушай, Чиж, хватит лопать! Станешь как пончик с твоего пальто! – подкалывала Маруська.
– Что пристала? – бубнила набитым ртом Поля. – Не стану. Меня мама на балет записала. Там, говорят, целлюлиты сгорают моментом.
– Ну пойдём уже! – ёрзала на стуле Рысь.
– Не торопи, внучка. Успеется, – дед Тихон подлил Поле чаю с земляничным листом.
– Деда, ты Чижу тайну тоже расскажешь? Ну пожалуйста! – канючила Маруся, сложив руки на груди.
– Хеееххх! Можно, конечно! Только никому, тссс, завтра расскажу, – шепнул Тихон Петрович. На этот раз Маруся бросилась душить в объятиях деда.
Накатавшись на горке в овраге до румяных щек и мокрых валенок, исследовав сарай и конюшню, Рысь и Чиж сели лепить из соленого теста. Потом сыграли в старую настольную игру, сразились не на жизнь, а на смерть в «Дурака» и «Бридж». После ужина Поля уговорила родителей разрешить ей остаться с ночёвкой у Маруси. Неслышно падал снег, в окне дома Чижовых мелькали фигуры. Вот прошел высокий и сутуловатый полин папа, а это баба Шура с самоваром в руках, поэтому ее силуэт походит на горбатого слона с крохотным хоботом и квадратными ушами.
– Рысь, а Рысь, – шептала Поля. – А что за тайна?
– Тише ты, пирог с грибами! Деда разбудишь.
– Да он же храпит!
– Это он еще сопит, вот когда услышишь «ххррряяякккх» или «ффшшшиии», значит, храпит, – изображая деда, Маруся даже поперхнулась, а смеющаяся Полька уткнулась в розовую наволочку и заикала.
– Ик! Ну расскажи, ик! – умоляла Полина. – Или, ик, я вот воды не выпью, ик, и спать не дам! Ик! Будет тебе всю ночь концерт на два голоса! Храп и иккк!