— Спасибо, братец, я тебе за это заплачу.
— Если вам угодно изловить его, то надо сегодня ночью, а то, пожалуй, уйдет куда-нибудь.
— Непременно, сейчас едем, — сказал пристав и приказал запрягать лошадей, а мужичку саморучно налил водки, выдал за труды трешницу и сказал: — Поймаем, так прибавлю.
— Благодарим покорно, мы не из-за денег стараемся, а больно уж он нам надоел, ваше благородие.
— Ну хорошо, ступай на крыльце подожди меня, мы вместе поедем.
Мужичок, почесывая затылок, удалился. Пристав стал собираться в дорогу. Зарядил револьвер и послал в трактир за сотским. Тот явился и получил приказ быть готовым к отъезду…»
Чтец сделал остановку для отдыха, а слушатели побежали тотчас в коридор перекурить. Моисеенко тоже вышел со всеми.
Матвей Петров углядел его, поздоровался за руку.
— Слыхал? Сильная штука!.. Ты вот грамотный, как думаешь, поймают?
Ткачи с любопытством поглядывали на грамотея из своих: угадает или нет?
— Должно быть, это самое, — сказал Моисеенко, — не поймают.
— Так ведь — шепнули. Он-то, Чуркин, ничего не ведает. Может, с ночного дела, спит, как ангел.
Матвей Петров возмутился:
— Скажут же, ангел. Какой же он ангел, коли разбойник.
— Да так, к слову, — отмахнулся говорливый ткач и опять пошел в наступление на Моисеенко. — Ты вот что, любезный, скажи. Ты и вправду грамотный?
— Читаю, пишу, считаю.
— А мог бы, как он, — на конторщика кивнул, — вслух?
— Отчего же не могу — могу.
— Н-да, — недоверчиво покрутил головой. — Так, значит, говоришь, не поймают?
— Не поймают. Коли поймают, роману конец, а это сочинителю Пастухову не выгодно. Ему за каждую газету деньги платят.
— Илюха ты, Илюха! — похлопывали приятели говоруна по плечам, гасили окурки, откашливались, приглаживали ладонями волосы.
Начиналась новая порция пастуховщины:
— «Перед вечером, упомянутая деревня Дубрава, — поплыл ровный голос конторщика, — расположенная под косогором, показала свои макушки. Пристав приказал кучеру сдержать лошадок и спросил своего соседа:
— Где твоя изба — среди деревни или с краю?
— В середине, ваше благородие. А вы мне позвольте слезть у околицы, а то увидят с вами — со света сживут, а то и избу сожгут. Народ у нас аховый, скажут: доносчику первый кнут, — попросил мужичок.
— Что ж, можно, слезай, а потом приходи в деревню.
— Как не прийти, приду. У Василия Федорова потаенные места во дворе есть. Чуркина, пожалуй, и спрячут, а я вам все тайники покажу.
Становой пристав в полной надежде на поимку Чуркина въехал в деревню и у первой попавшейся девочки спросил:
— Где тут Василий Федоров Тонкий живет?
Девчонка, увидав начальство, вместо ответа дала стрекача и скрылась в подворотне покачнувшегося набок домика.
В окнах избушки показались лица любопытных.
На улицу вышел деревенский староста, указал ему отыскиваемый домик, находившийся не в середине деревни, как донес становому его проводник, а почти что на краю ее.
— Собери, братец, несколько крестьян и приведи их ко мне сюда, — дал приказ его благородие старосте.
— Для каких надобностей? — полюбопытствовал тот.
— Не твое дело, про то я знаю, тебе что приказано, то и исполняй! — крикнул на него становой.
Собрались православные, атаковали по распоряжению начальства домик.
Василий Федоров, который не понимал, в чем дело, обратился к приставу и спросил:
— Ваше благородие, чего вы у меня ищете?
— Чуркина — он тут проживает.
— Да я его и в глаза-то никогда не видел.
— Рассказывай мне басни. Говори, где он, весь дом взрою! Ребята, ищите везде, осмотрите чердаки, подполье! Он теперь не уйдет! — кричал Николай Алексеевич понятым.
— Напрасно беспокоитесь, батюшка! Никакого Чуркина мы и не знаем, — ввязалась в разговор шустрая бабенка, жена хозяина дома.
— Как не знаете! Он вам родственник!
— Что вы, кто это вам сказал? — спросил Василий Федоров.
— Ваш сосед, Степан Акимов.
— У нас в деревне и мужика-то такого нет.
— Как нет? Я с ним вместе сюда приехал.
— Какой он из себя?
— Так, невзрачный, рыженький.
— Кто ж бы это был такой? — глубокомысленно задал себе вопрос староста деревни. — Кажись, у нас рыжих совсем нет.
— Он сейчас за околицей остался. Подите приведите его сюда, — горячился его благородие.
Мужички отправились по указанию и, возвратясь, доложили:
— Не нашли, ваше благородие.
— Следовательно, меня обманули, провели, негодяи».