Следователь пришел очень скоро, в одном только мундире, поздоровался, прибавил в лампе огня, сел за стол, раскладывая бумаги и книги.
Был он бледен, под глазами мешочки, взгляд рассеянный.
Погрел дыханием холодные, посиневшие, с белыми косточками руки, взял ручку и как бы забылся.
— Простите! Прошу садиться, — предложил он Моисеенко. — Можете не раздеваться.
— Да тут и вешалки нету! — передернул плечами Петр Анисимыч.
— Да, кажется, нет. Вы правы.
Следователь отложил ручку, разгладил и без того гладкий, лощеный лист бумаги и опять ушел в себя.
Павел Андреевич Баскарев вел следствие с первого дня стачки. Человеком он был честным до щепетильности, а потому почитал своим долгом вести следствие безукоризненно, беспристрастно: все безобразия толпы и отдельных личностей из рабочих отметил, но заодно провел расследование системы морозовских штрафов, подвергнув опросу фабриканта Морозова и его служащих. Работа спорилась, работа на виду у высшего начальства, стало быть, если не отметят, так заметят. И вдруг, перед самой кульминацией дела, когда пошли аресты, были взяты зачинщики, а теперь и главный заводила, случилась беда в собственном доме Павла Андреевича…
Жена родила третьего ребенка, девочку. Для ухода за роженицей и за новорожденной он нанял сиделку, а сиделка эта, темная баба, занесла в дом скарлатину… Сразу три смерти грянули на голову бедного Павла Андреевича: умерла жена и двое старших детей.
Начальство предоставило потрясенному отцу рухнувшего семейства недельный отпуск, но от дела не отстранило: следователь Баскарев находился в Орехове с первого дня бунта, в его руках были все нити разбирательства, результатов которого ждал сам император.
Павел Андреевич только вчера вернулся из отпуска, и сразу же пришлось допрашивать главного зачинщика.
Сам Баскарев — выходец из провинциального, вологодского духовенства, университет он закончил Московский, а потому причислял себя к людям думающим, без предрассудков. Но вот теперь сидел он, затаив страшное свое горе, перед человеком, затеявшим столь громогласный народный бунт, и казнил себя: «Это бог меня наказал! За беспристрастие, которое есть не что иное, как самая омерзительная ложь в пользу толстосума. Разве этого мужичка, что сидит теперь перед господином следователем, под конвоем держать надобно? Надобно солдат к Тимофею Саввичу приставить. К нему, устроившему рабскую плантацию посреди святой матушки-России».
— Прошу отвечать на мои вопросы! — Баскарев усилием воли заставил себя начать работу.
Петр Анисимыч, удивленный нерасторопностью следователя, не видя в лице его предубеждения против себя, насторожился: «Экая лиса!»
— Я, господин…
— Меня зовут Павел Андреевич.
— Я, господин, ни на какие вопросы отвечать не стану и никаких показаний давать не буду.
— Как так?
— А вот так! Вы все сами с усами. Я хоть и докажу вам свою правду и полную невиновность, а вы все равно найдете предлог меня засадить. Так что не взыщите.
Следователь взял книгу свода законов, полистал, что-то отчеркнул острым карандашиком и, забыв закрыть ее, поднялся из-за стола.
— Вы еще подумайте, а я на минуту выйду.
И вышел.
Моисеенко приподнялся на стуле, заглянул в раскрытую книгу. Подчеркнута была статья 308-я: нападение на военный караул… Каторга от пятнадцати до двадцати лет.
— Не лиса, а истинный волк! — оценил действия следователя Петр Анисимович.
Александр III просматривал донесения с Никольской мануфактуры каждый день.
12 января. Из Орехова выслано 112 человек в Москву, 71 — во Владимирскую тюрьму.
13 января. В Москву — 93, во Владимир — 36 человек.
14-го. Оцеплены казармы. Арестовано 170 рабочих.
15-го. Рабочие начали выходить на работу.
16-го. В Москву выслано 220 человек, во Владимир — 82.
17-го. В разные губернии, на родину, выслано 333 человека. «К мере этой (арестам), — сообщал губернатор, — к сожалению, толпа относится не только равнодушно, но идет под арест весьма охотно. Арестованные поют песни и весело вступают в отведенное для них помещение, встречаемые радостными возгласами находящихся там прежде задержанных своих товарищей».
И наконец долгожданная телеграмма.
18 января. Арестован главный зачинщик стачки Петр Анисимов Моисеенко.
«С этих пор стачку можно считать законченной и порядок восстановленным. 19 января работало 4508 человек. На понедельник записалось еще триста».
Синий карандаш на уголке донесения начертал: «Дай бог, чтобы так и продолжалось».