Решительно сев на протяжно заскрежетавшей койке, Алексеев убедился, что он по-прежнему в гимнастерке и галифе. А вот берцы с него кто-то стянул, аккуратно пристроив рядышком и накрыв голенища портянками.
Разбуженный шумом контрразведчик поднял голову, с силой проведя по лицу ладонью:
— А, очнулся, наконец? Хорош же ты дрыхнуть, старлей, завидую прямо! Почти пять часов как с куста, только похрапывал. Выспался?
— Да, пожалуй, что… — тактично отозвался морпех, прислушиваясь к собственным ощущениям. Последние откровенно радовали: похоже, он и на самом деле отдохнул. Причем, куда лучше, нежели в палатке санбата, где он познакомился с одной из легенд Малой земли, санинструктором Тамарой Ролевой. Той самой, которой Аникеев собирался подарить доставшийся от убитого хера майора трофейный пистолет. И неважно, что там он провалялся в отключке куда дольше, почти половину суток: тогда была контузия или просто сработавший от перенапряжения «внутренний предохранитель», а сейчас — полноценный сон. Так что чувствовал себя Степан вполне выспавшимся и полным сил.
Вот только голод, собака, так никуда и не делся, только усилился, подстегнутый заманчивым запахом. Который, хотелось надеяться, ему все таки не приснился…
— Ну и хорошо, тогда обувайся да двигай к столу, — широко зевнув, сообщил Шохин. — Каша еще не совсем простыла, я ее меньше часа назад притащил. В тарелке хлеб, а кипяточку я сейчас нового раздобуду, горячего чаю попьем. А после уж за работу.
— За работу? — возясь со шнурками, без особого интереса осведомился старлей.
— А ты как думал? — пожал плечами контрразведчик, поднимаясь на ноги. — Я тебе и бумаги чуть не цельную пачку раздобыл, и прочие, так сказать, писчие принадлежности. Так что придется все то, о чем ты мне на катере рассказывал, в печатном виде изложить. Ну, и все остальное, разумеется, тоже. Отдохнуть ты отдохнул, сейчас еще и покушаешь. Да и времени-то всего пять вечера. Не против, надеюсь?
— Не против, — тяжело вздохнув, смирился с неизбежным морской пехотинец. И добавил вдогонку внезапно пришедшей в голову мысли:
— Слушай, Серега, а пишущей машинки тут не имеется? Может, я сразу напечатаю?
На самом деле, на печатной машинке старлей никогда не работал, да и видел в реальности буквально пару раз, однако прикинул, что ее клавиатура, скорее всего, должна худо-бедно соответствовать привычной компьютерной раскладке. Вроде бы даже в интернете о чем-то подобном краем глаза читал. Так что и время сэкономит, и проблем с его, мягко говоря, не шибко разборчивым почерком, не будет. Ну, теоретически, понятно…
— То есть, ты и на пишмашинке работать умеешь? — Шохин, покачивая чайником, озадаченно замер возле двери.
Никакого недоверия в его голосе не отмечалось. Приняв, как должное тот факт, что Алексеев, скорее всего, и на самом деле попал сюда из нереально-далекого будущего (кое-какие сомнения и нестыковки, понятно, имелись, но озвучивать их капитан пока не спешил, поскольку всему свое время), он вполне допускал, что тот знаком с большинством технических приборов прошлого. Вон, как ту же «Энигму» с ходу опознал! Ну, не может же так случиться, чтобы там, в будущем, где технический прогресс, наверняка достиг поистине немыслимых высот, кадровый офицер не был обучен пользоваться обычной пишмашиной?! Даже он умеет — правда, всего двумя пальцами по клавишам барабанит, — но умеет же? А у них эти самые машины, поди, и вовсе какие-нибудь электрические. Сунул вилку в розетку, и пиши хоть рапорт, хоть мемуары! Кстати, любопытно, свершилась у них в двадцать первом веке Мировая революция, или пролетариат все еще борется с гнетом капитала и прочего империализма? Там, на катере, спросить об этом как-то ни времени, ни возможности, не имелось.
— Ну, как сказать… — смутился морпех, даже не подозревая, о чем размышляет контрразведчик. А если бы каким-либо образом узнал, то сильно напрягся, пожалуй, даже с приставкой «очень». Поскольку даже приблизительно не мог представить, как отреагирует Шохин на информацию о том, что его страны больше просто не существует. Там, на борту морского охотника, Степан по всей форме так и не представился, просто к слову не пришлось — сначала его неожиданное признание, затем непростой разговор и внезапная атака немецких торпедных катеров. И непонятное с точки зрения советского офицера сороковых годов словосочетание «Российская Федерация» вместо привычного «РСФСР» так и не прозвучало…