Я передёрнул плечами. В одной рубашке на палубу выскочил, ветер вроде бы не холодный, а продрог что-то.
– Пошли в каюту, – сказал князь, и мы, осторожно пробираясь среди устроившихся на палубе на ночлег людей, но всё равно поминутно спотыкаясь (темь, хоть выколи глаза!), побрели на корму.
– Князю легче, он тут, может быть, частенько по ночам шастает, выучил, поди, где какое препятствие, – подумал я, налетев на пушечный лафет и в полголоса чертыхнувшись: «Гадина, подвинуться, что ли, не могла?!»
Пушка меня проигнорировала. А я, всё же преодолев нежданную полосу препятствий, добрался до каюты. Войдя внутрь, увидел, что все квартиранты уже в сборе, под потолком висят два зажжённых фонаря. На моём сундуке стоит кувшин, несколько бокалов с чашами и широкое блюдо, накрытое другим таким же блюдом, придавленным сверху тяжёлой книгой в деревянном переплёте.
– Заждались вас уже, – сказал стоявший у окна дородный мужчина в рубашке красного цвета и босиком. – Хотел холопа послать за вами, да Пантелеймон отговорил: разговор де у вас секретный и ты, княже, отвлекать не велел.
– Да, так оно и есть. Обсудили кое-что с боярином Ильёй. Но то секрет от испанцев, а не от вас, други. Потап!
Из угла выскочил молодой холоп и замер в ожидании княжеского распоряжения.
– Пригласи отца Михаила и Вторушу, полусотенного моего. Ты поужинал? – дождавшись утвердительного кивка, произнёс: – И за дверью покарауль. Хоть все уже спать легли, но вдруг у кого-то зуд в ушах.
– Князь, так они же испанцы, по-нашему не разумеют.
– А вдруг. Мы их языку учимся, а кто-то нашему. Бережёного Бог бережёт.
В каюту вошли поджарый стрелец среднего роста и могучий длинноволосый муж с массивным крестом, выглядывающим из-под длинной бороды. Отец Михаил, протоиерей. Дружно перекрестились на висящий в углу образ Николы Чудотворца.
– Проходи, отче. Не стесняйся, Вторуша. Рассаживайтесь. Повечеряем, чем Бог послал. Да обсудим кое-что.
– Помолимся, братия, – раздался приглушённый бас отца Михаила.
Встали. Прочли молитву. Поклонились образу святого покровителя. Достав маленькие ножи, накололи на них по куску мяса. Расселись по сундукам. Звякнули чашами. Отец Михаил тоже не остался в стороне. Некоторое время в каюте слышались только сопение и чавканье. С едой покончили довольно быстро. Когда опустевшее блюдо и полупустой кувшин были отставлены в сторону, князь, поднявшись с сундука, произнёс:
– Вы все знаете, что произошло с боярином Воиновым. Был он поражён огнём небесным, и думали мы, что уйдёт он от нас в божью обитель. Так и случилось. Целые сутки боярин был как мёртвый: не дышал, ни на что не реагировал. Сердце не билось. В жизни всякое происходит, в том числе и случайная смерть. Так думали многие из нас. Но лишь отец Михаил увидел в ударившей в Илью Георгиевича зелёной молнии Перст Божий, а не Божье наказание. День и ночь, сменяя друг друга, читали над телом товарища нашего молитвы отец Михаил, дьякон Феофан и холоп верный Пантелеймон. И отмолили. Услышал их Господь. На второй день стал дышать боярин, а на третий в себя пришёл.
Присутствующие закрестились, а отец Михаил, встав, произнёс:
– Я так думаю, что наши молитвы, будь боярин неправедной жизни, мало помогли бы. Он добрый христианин и верный товарищ. Но как ни моли Бога о милости, оказать её или нет – Он решает. И, коли дело так повернулось, призывал Он боярина к себе, видимо, с какой-то определённой целью. Потому как опять в него жизнь вдохнул и вернул с целым разумом. А не блаженным, что может только на паперти Его славить.
– Ты прав, отче. Бог наш выбрал Илью своим посланцем. Весть он должен нам передать. Важную. Говори, Илья!
Я сидел и слушал, как князь – умница! – обыгрывал происшедшее и теперь «легализовывал» мои знания. Основные тезисы моего выступления перед неискушённой аудиторией мы с князем наметили ещё днём. География, климат, аборигены. Поведение испанцев в Новом Свете, но не история их завоеваний, а то, чего нам от них можно ожидать. А самым первым должен прозвучать рассказ о том, как я с Богом беседовал.
Глубоко вздохнув, я встал, несколько раз перекрестился, достал из-за пазухи и поцеловал свой нательный крест. Опустил его обратно и стал рассказывать:
– Как молния ударила – я не видел. Но вот рассеялся туман в моих очах, и узрел я, что стою пред вратами дивной красоты. А встречают меня Архангел Михаил с огненным мечом и Архангел Гавриил, знающий все грехи и добродетели человека. Апостол Пётр открыл Врата золотым ключом и впустил меня внутрь. Но не увидел я за Вратами ни садов прекрасных, ни ангелов, не услышал и музыки божественной. Всё за туманом скрывалось. И вдруг пропал туман, и увидел я Его! Отца нашего небесного! Сидит на троне хрустальном и смотрит на меня. Пал я на колени, уткнулся лицом в небесную твердь, а из груди стон скорбный вырвался: за что! За что ты, Господи, меня до срока призвал! Не вижу я пред Тобой вины и кары Твоей не понимаю! Но то мысли мои были, не слова. Говорить я не мог. Вдруг в голове моей прозвучал голос Его: