— Ты не можешь сорвать операцию, твоих людей могут убить, пока ты пялишься — на солдата, которого укусила безобидная маленькая змея. Пусть даже это будет большая ядовитая змея. Дисциплина прежде всего. А теперь убирайся с моих глаз.
Понятно, что Олдс имел в виду. Нужно всегда быть начеку — и прежде всего когда ты устал, голоден и находишься в некомфортных для себя условиях. Следующие два дня я боролся с собой, стараясь всегда быть в боевой готовности, соблюдать дисциплину. Нас разделили на команды, по двенадцать человек в каждой, мы были командирами по очереди и все шли и шли в глубь сырого леса. Тактика была немудреной: дойти до объекта и взять его штурмом, стреляя при этом холостыми, конечно же, из «М-16». Операции в ШПО были направлены больше на выработку духа войны, чем на тренировку наших навыков.
Обе ночи шел дождь, мы спали в походных палатках эры корейской войны. Дождь и изматывающее, непреходящее чувство голода (нас кормили раз в день), объединившись, не давали нам уснуть. На третий день, в обед, лица курсантов, вымазанные грязью, в полной мере отражали все те бесчисленные атаки, предпринятые нами, и весь тот путь, который мы совершили. За несколько часов до окончания нашего финального испытания я тупо рыл яму, чтобы не заснуть.
— Курсант, черт возьми, что ты делаешь? — По голосу Олдса я мог предположить, что делаю не то, что должен был.
— Раскапываю лисью нору, сержант-инструктор сержант Олдс.
— Раскапываешь что?
— Лисью нору. — Я перестал копать и попытался встать в стойку «вольно», одновременно держа в руках лопату и поднимая каску повыше, чтобы лучше видеть сержанта.
— Лисы роют норы, чтобы в них спрятаться. Пехотинцы роют окопы, чтобы из них убивать врагов. Ты собираешься прятаться в этой яме или использовать ее как средство для уничтожения врагов?
— Средство, сержант-инструктор.
— Правильно. Кто тебя прикрывает, пока ты роешь средство для убийства врагов?
Я посмотрел на кусты, в надежде увидеть трех других курсантов, находящихся в моей группе огневой поддержки. Они храпели.
— Курсант, морские пехотинцы все делают в парах. Мы сражаемся в парах, вдвоем ходим в разведку. Поезжай на нашу базу в Таиланд, и ты увидишь, мы даже трахаемся в парах. Морского пехотинца-одиночку легко убить. Морского пехотинца с напарником хрен убьешь. Сделай так, чтобы я больше тебя одного не видел.
«Тренируй своих солдат, чтобы они были единым целым, одной командой», — резюмировал я наш диалог. Я ругал себя: ну почему я так сильно хочу спать!
Несколько позже мы упаковали все свои походные принадлежности и отправились назад, к парадной палубе, где уже стоял громадный серый вертолет «СН-53 Super Stallion». Это был мой первый полет на вертолете. Мы сели на скамейки и смотрели в окна и вскоре увидели самолетный трап и наши бараки внизу. Пролетая над трассой 1–95, я увидел машины, полные людей — это, скорее всего, были загородные жители, едущие по своим делам в Вашингтон. Они все были чистенькие, хорошо покушавшие, отдохнувшие, свободные в выборе работы и отдыха. И вдруг я осознал: несмотря на все вышеперечисленное, я бы не поменялся местами ни с одним из них.
При посадке в ШОСП, Школе основной специальной подготовки, нас разбили на группы по четыре человека. Каждую группу встречал второй лейтенант, сопровождавший ее в столовку. Мы положили в тарелки макароны и пиццу, ели медленно. В этот раз ни один сержант-инструктор за нами не следил. Никто не орал на нас за то, что мы смотрим по сторонам, или за то, что мы не поставили пятки вместе. Но через несколько секунд мы уже пришли в себя.
Поев, все пошли на построение. Мы были грязными и откровенно воняли, но тем не менее каждый из нас стоял прямо и уверенно. Ряды и колонны были идеально ровными. Сержант Олдс прошелся по всем рядам, останавливаясь перед каждым курсантом, чтобы пожать его правую руку и положить в левую холодный кусок металла. Я надеялся, Олдс скажет мне что-нибудь воодушевляющее, может, заметит мой большой прогресс в военном деле или скажет, что был рад видеть меня в числе своих курсантов. Вместо этого он посмотрел на меня неморгающим взглядом и процедил: «Для тебя на этом еще ничего не закончено».
Почему не закончено? Наше обучение подошло к концу. Я держал в руках столь желанные Орел, Ядро и Якорь. Олдс подошел к следующему курсанту. Кусок металла был длиной в один дюйм, анодирован черным и имел булавку, — наверное, чтобы носить его на форме. Это символ морской пехоты, увековеченный в Америке на бамперных наклейках и бейсболках. С этой булавкой в руках я мог вернуться в колледж, но если я вернусь в Квантико, то буду уже вторым лейтенантом.