Деревня уже успела отстроить ту парочку сожженных домов. Губерт на Коне и Алисия в богатом мужском костюме вызвали сборище. Сразу было понятно, во что станет играться ребятня в течение ближайшей пары недель. Вопреки всяким ожиданиям, рыцаря вспомнили и приняли крайне благожелательно. Хозяева дивились его руке — с немалым трудом Губерт объяснил им, что является собственным близнецом по имени Альберт (брата–близнеца у него не было, зато его родных братьев звали: Норберт, Альберт, Хундеберт, Роберт, Гвальберт и Бертольд). Юноше поверили только потому, что в прошлый раз особо его никто не осматривал.
Ему не хотелось распространять сплетен о могущественной волшебнице, способной восстановить недостающие части тела. Алисию Губерт представил сестрой одного из рыцарей, похороненных здесь зимой, а причиной их прибытия стало желание помолиться на могилах. Впрочем, каждый из них по собственным причинам посчитал это неплохой идеей.
В местном храмике Алисия оставила несколько свечек со сладковатыми благовониями и попросила хозяйку зажигать их в память всех убитых. Местных обитательниц этот подарок тронул, без особых экивоков они затянули молоденькую чаровницу в свой кружок и начали расспрашивать про брата. Семейные воспоминания, как обычно, были для нее тяжкими воспоминаниями; женщины объяснили это трауром и уважили подобную неразговорчивость. Беседа быстро переключилась на другие темы, такие как весеннее наводнение, которое забрало все соседнее селение со всем хозяйством («так им и надо, вечно пригоняли своих баранов на нашу траву»), мужскую одежду Али («когда сижу в седле в портках, так мужики хоть никуда не заглядывают», фиолетовый бархат ее изящного дуплета («брат носил, когда был помоложе» — воспоминание о герое прибавило предмету одежды значения чуть ли не реликвии) и тряпки вообще. Аля обменяла богато украшенный кошелек на две сорочки, вышитые по здешней моде. Обо всем они болтали с громадной заинтересованностью. Временно осчастливленная чародейка изо всех сил старалась заполнить недостаток общения. А хозяюшки, в свою очередь, восхищались ею: что она такая красавица («вот только худющая, что овца перед новой травой»), что у нее такие светлые и буйные волосы (здесь были, в основном, брюнетки — и для удобства при тяжелой работе во–лосы всегда заплетали в косы) и так далее.
Остаток дня они провели, беседуя о стычке и о сплетнях широкого света — отдельно горцы с Губертом, хозяйки с Алисией отдельно. Здесь царили строго соблюдаемые обычаи, для нездешних даже невыносимые. Как и все обитатели малых деревушек, здешние обладали преувеличенным чувством собственной значимости.
Алисия поняла, почему Губерт так легко хватался за меч. Если он вращался в столь легко раздражающемся обществе, то всякую минуту должен был зарабатывать мнение человека, с которым опасно сцепляться. Только это гарантировало соблюдение более или менее вежливого отношения со стороны посторонних. К счастью, здесь его окружал ореол геройства, что обеспечивало громадный престиж и темы для разговоров. Вначале он много рассказывал о том, сколь князь заботился о процветании этой деревушки (тут он даже не слишком и выдумывал — князь Эрик и вправду весной вспомнил об этой округе), после чего передал княжеский привет и выражения уважения, после чего мило польщенные хозяева и сами разговорились.
Как Губерт и предполагал, вскоре после отъезда молодого князя несколько самых рьяных охотников отправились проверить, откуда же было произведено нападение. Лучники были здесь чужими. Явно, что служили они где–то за горами, но никто не знал, где. Ближайший замок в ту сторону лежал далеко, впрочем, это даже была небольшая сторожевая башня на неудобном тракте, истинная пустынь рыцарей–монахов, возведенная два века назад. Орден был основан давно, ненадолго размещен в этих местах, после чего его весьма скоро и тщательно позабыли. Идею монаха–рыцаря Губерт посчитал несколько завиральной, но никто подробностей не знал.
Здесь же никто не слышал и про Госпожу Морриган. Не оставалось ничего иного, как только поехать долинами в ту сторону и искать другие сведения в сторожевой башне.
Вечер завершился осторожной и, как будто, церемониальной пьянкой, которая постепенно раскрутилась в гулянку. Хозяева плясали на вынесенном перед домом столе. Здешний климат заставлял жить в хатах, которые легко было согреть, но слишком маленьких, чтобы гулять в доме. Губерт показывал чудеса, рубя мечом бросаемые в его сторону яблоки. Кто–то из парней слишком страстно присосался к бочке с пивом, после чего, вопреки закону гостеприимства, обязательно желал побороться с рыцарем. Поскольку храбрец никак не реагировал на пьяные уговоры, несколько старших приподняли угол халупы и прищемили парню пейсы. Тот предпочел тихонечко полежать до утра, чем обрезать второе по значимости сокровище местного героя.