А если лабиринт реагирует на его собственные мысли, тогда, наверняка, им можно как–то управлять.
Для начала рыцарь выбрал вторую возможность и предположил, что то, что управляет улочками, желает все сделать ему на злость. А чего ты сам боишься? Умираю от страха, когда мчусь на копья пехоты. Что бы там ни было, он почувствовал явное облегчение, когда за следующим перекрестком не увидал плотного строя пикинеров. Следовательно, либо лабиринт не реагировал на его страхи, либо… а вот этого Губерт особо не боялся.
Все время он не оставался на месте, все время шел, неожиданно заходил в закоулки, готовый встретиться с очередными людьми. Только никто уже не появился. Может быть Морриган и не была такой уж сильной ведьмой… Хотя, год назад недоучившаяся Алисия одним жестом сбросила с помоста двух вооруженных стражников столь быстро и умело, что те исчезли за горизонтом. Так что недооценивать волшебниц, какими бы они ни были, не стоило. А собственно, почему эта не поступила точно так же? Губерту вспомнился его первый поединок. Тогда он вызвал известного забияку — в первом же столкновении он промахнулся всего лишь на волосок, и противник начал отступать, пока не молодой поединщик не загнал его в угол. И вот тогда он по–лучил на всю катушку — от пацана, которым пренебрег. Впрочем, Губерт тоже хорошенько получил по голове — от мастера Якуба, за глупость. После чего учитель через пару дней объяснил, что не всегда встречаешься с самовлюбленным идиотом. Но, может, с Морриган удастся и во второй раз?
Губерт продолжил эксперимент. Если ему хочется проверить, подслушивает ли лабиринт его мысли, он должен… Ну именно. Что он должен? Он должен забрать отсюда Алисию туда, куда Макар телят не гонял — где бы это ни было. Еще нужно было перестать перебирать в памяти прошлые ошибки и наконец–то достать Морриган, пока та не воспользуется Алей в качестве козырной карты в торгах. Или до того, как колдунья отыграется на девушке за тех шестерых бандитов. После этого Губерт еще раз назвал себя дураком. Если бы это было при свидетелях, то наверняка бы сам себя вызвал на поединок и кроваво бы отомстил за оскорбление. Только дурак с честью дураком быть не перестает, разве что имеет еще чем гордиться. К сожалению, и этого не следовало перед собой скрывать — он был дураком. Ведь сейчас он сам дал причины для мести тому, кто мог себе позволить такую месть устроить.
Он должен… не любить Алю. Только так мог он спасти ее перед несчастьем со стороны здешней магии. Только он ее любил. Подобного рода открытие застало его врасплох. Губерт любил слушать трубадуров, их выдумки позволяли отдохнуть и помечтать, но он никогда не соотносил их с собой. А истина выглядела такой, что он весь этот год тосковал по волшебнице. Теперь же его бесило презрительное отношение и отсутствие взаимности. Но юноша был готов даже… извиниться за глупые слова, не ожидая, пока девушка извинится сама.
Ситуация, похоже, лучше не становилась. Впервые в жизни он попал в историю, в которой не было никакого смысла и шансов на заработок, все из–за глупого каприза, словно какой–то странствующий рыцарь. И он не спас девушку от беды. Мало было шансов, что еще до сих пор не изнасиловали…
Вновь Губерта залила волна злости, но он тут же подавил ее, превратив в автоматизм. Впервые Губерт видел насилие, когда ему исполнилось пятнадцать лет. Мастер Якуб забрал нескольких учеников в военный поход своего сюзерена. Тогда он просто не знал, что сделать. Стоял… и все видел. После того неуклюже пытался помочь той девушке. Ее крики и глаза до сих пор еще возвращались в страшных снах. По этой причине, несмотря на все попытки и слова, он никогда не сделал ничего, на что девицы не реагировали радостным согласием. А одного из своих противников на поединке Губерт прирезал именно за изнасилование, хотя мог просто взять выкуп. Со временем он понял, что собой представляют война и битва, многое из этого принял, в конце концов, он зарабатывал на жизнь тем, что размахивал мечом. Не согласился и не принял он лишь то воспоминание и потому, хотя всех женщин спасти и не мог, делал, что мог.
А если кому не нравится, всегда может вызвать на поединок с благородно рожденным Губертом из Козиямок.
Чисто со злости он убил несколько человек, относительно которых теперь был уже уверен, что не были воинами — так, банда обычных слуг. То, что Морриган воспользовалась именно ними, могло ознчать многе — в том числе и то, что настоящих воинов у нее не было. Не обязательно было их убивать, можно было их просто обезоружить. Ладно, не всех, но вот эта резня была совершенно излишней. Принимая же во внимание похищение Алисии, даже опасной. Он ничего этим не достиг, только прирезал нескольких обычных глупцов, тех, что на пятачок пучок. Если они что–то ей и сделали, смерть все равно этого не вознаградит. Самым лучшим было бы забрать Алю, а перед хозяйкой замка извиниться за нашествие. Если та, конечно же, примет извинения… или же ультиматум. Теперь необходимо прорубить выход из этого места для себя. И для Алисии. Губерта охватил воистину висельный юмор.