— Да вы не беспокойтесь, — сказал он мягко, как труднобольному, — прошлый год, когда тралили, мы всю дорогу только по минам и ходили — и ничего. У нас осадка вполне пригодная. А тут всего полчасика и потерпеть…
Но посредник, овладев собой, подошел к нему с видом надменным и решительным.
— Как представитель штаба руководства, — сказал он холодно, — я приказываю вам немедленно повернуть. Район запрещен для плавания, потрудитесь выполнять операцию по разрешенным фарватерам. Вы действуете вне всяких правил.
— Так какие же правила, когда боевое задание? — искренне удивился Пийчик.
— Так это же маневры! — с отчаянием воскликнул посредник. — Понимаете — маневры!
— Вот и я говорю — маневры, — подтвердил Пийчик. — Раз маневры, значит, вроде как война… Какие уж там фарватеры.
— Да поймите вы, — сказал посредник, вытирая со лба пот, — заграждение вы ставите условно, ведете огонь — условно, если гибнете — тоже условно… А вы хотите…
— Коли все условно, нечего было нас и посылать, — раздраженно перебил Пийчик. — А то людей беспокоят, корабль в море гонят, табаку вот даже дождаться не дали… Нет уж, коли ставить, так ставить, решаю по-боевому — и точка, — сказал он жестко и потом добавил с откровенной насмешкой: — А коли все условно, товарищ посредник, так дайте радио, что заграждение я уже поставил: считаю условно, что у меня ход был двадцать узлов, условно я к Чертовой Плеши давно смотался, — и разрешите идти в базу…
Посредник посмотрел на него, как на стену, которую голыми руками прошибить невозможно. Доказывать, действовать логикой было некогда — «Сахар» шел по минному полю и ежеминутно мог взлететь на воздух… Ну, правда, ходил же он над минами, когда тралил, — и ничего… Но там — траление, необходимость, а тут из-за какой-то дурацкой операции, выдуманной штабом… Четырнадцать футов, а волна? Волна и на пятнадцать посадит… Все это походило на сонный кошмар, мысли путались, не то чтобы испуг, так просто — непривычка ходить по минным полям… В конце концов не собирается же этот сумасшедший взорваться… Может быть, и в самом деле…
Тут «Сахар» опять ухнул с волны довольно глубоко, и посреднику с необыкновенной отчетливостью стало ясно, что надо немедленно найти какой-то выход из положения, заставить этого упрямого тупицу повернуть обратно. И тогда в спутанных его мыслях мелькнуло слово, которого все эти смутные годы он избегал и побаивался, и, пожалуй, впервые он подумал об этом слове без иронии и тайного презрения.
— Комиссар… — сказал он с тем глубоким чувством надежды и веры, какое вкладывали в это слово матросы. — Где ваш комиссар?
— А комиссара у нас нет, — ответил Пийчик, как бы извиняясь. — Как из тральщиков разжаловали, так и комиссара не стало. А секретарь ячейки вот. Побеседуйте. Только с ним согласовано.
Он показал на рулевого Тюкина и деликатно вышел из рубки. Гужевой вышел вслед за ним.
— Ишь заколбасил, — сказал Гужевой. — И комиссара припомнил, как привернуло… Ян Яныч, может, подойти к какой-нибудь вехе? Он сейчас на все согласится, по всей видимости — доспел…
— Отстань ты, Фрол Саввич, — сурово отозвался Пийчик. — Сказали тебе, не ему обман выйдет, а рабоче-крестьянскому флоту. Нет в тебе твердости характера.
— Да нет, я шучу, — сказал Гужевой и вздохнул. — Я вот думаю, Ян Яныч, — и чего человек разоряется? Хожено тут, перехожено… Сидят на берегу, а потом удивляются… Ему бы разок потралить, да в волну…
— Это тебе не локсодромии-мордодромии, — с жестоким удовлетворением сказал Пийчик и, подумав, добавил: — Операторы-сепараторы, туды их к черту в подкладку… Давай боевую тревогу.
— Тревогу? — переспросил Гужевой, и по тону его Пийчик понял, что он чешет живот, что делал во всех затруднительных случаях. — А чем давать, Ян Яныч? У нас же звонок неисправен.
Пийчик внезапно рассвирепел.
— Вот и воюй с тобой, обломом! — вскрикнул он. — Послал бог помощничка! Звонки не работают, часы скисли, рулевые черт знает в каких кацавейках на вахту выходят! Обожди, вернемся, я из тебя пыль повыбью! На первый раз пойдете, товарищ помощник, на трое суток на губу за замеченные мной безобразия на вверенном мне корабле!
— Ян Яныч! — поразился Гужевой. — Что с тобой, сшалел ты, что ли?
— Еще двое суток за такой разговор с командиром корабля! Давайте боевую тревогу, товарищ помощник! Чем хочешь, тем и давай, хоть в ведро бей!