Манус откинул голову, его шея напряглась, он издал звериный стон.
Вес его тела опустился на нее, окружил ее теплом и безопасностью, и на его коже были следы трудной жизни. Она гладила пальцами его ребра, его шрамы.
Дыхание задевало ее шею, он прижался губами туда, где воздух холодил ее кожу.
— Ты в порядке?
— Лучше, — улыбнулась она. — Намного лучше, чем я ожидала.
— Я рад, что не разочаровал.
— А как иначе? Я приму от тебя все, что могу.
Она шептала слова, хоть ей хотелось кричать. Он был ее, а она — его. Они были связаны по закону фейри и людей. Никто не мог забрать ее у него, и она не вернется в свой дом под водой.
Она впервые в жизни была в безопасности.
Чувство пьянило. Сирша не знала, как справляться. Ей не нужно было оглядываться, переживать, что ее отец или брат прятались в тенях. Ей не нужно было гадать, за кого она выйдет замуж, или куда направится ее жизнь.
Сирша решала сама, хотя, может, немного влиял и Манус. Но это было не так важно. Он был хорошим, просто еще не знал этого.
Он пошевелился, прижался лицом туда, где ее шея соединялась с плечом, и вздохнул.
— Начало дня. Нам нужно вставать, и мне пора искать работу.
— Останься еще немного, — попросила она.
Сирша обвила его руками крепче. Она прильнула к его груди, вдыхая запах пота и мужчины.
— Может, немного можно, — согласился он.
Он повернул их на бок, руки обвили ее. Она дала ему направлять ее, закинула ногу на его бедро. Он опустил подбородок на ее голову.
Было тихо, мирно и приятно знать, что о ней заботились. Хоть немного. Они не говорили слова, но она была уверена, что он ощущал то же самое. Должен был.
Смех загудел в его груди.
Она улыбнулась.
— Да?
— Что?
— Что смешного?
Он покачал головой, потерся подбородком об ее голову.
— Я еще не засыпал с женщиной раньше.
— Никогда? — Сирша отклонилась к нему. — Даже священник говорил, что тебя в этом знают.
— Я не остаюсь с ними. Я наслаждаюсь ими, а они — мной, а потом я ухожу.
— Почему?
Она нахмурилась, он замешкался. Она не понимала, почему он не хотел оставаться. Было чудесно. Его руки вокруг нее вызывали в ее сердце песню, которую она еще не слышала, но она была красивой.
— Я не хотел, — признался он. — До этого.
— О. Тогда понятно.
— Да?
— Да, — она устроилась удобнее в его руках и тихо выдохнула. — Это прекрасно понятно.
Сирша не давала себе отдыхать, пока не услышала его глубокое дыхание. Он уснул с ней в руках, и она была рада, что была первой.
7
Наслаждение и агония
Сирша прижала цветок к носу, вдохнула сладкий аромат, голова кружилась. Она не думала, что запах будет таким. Лаванды не было вокруг ее подводного дома, это было редкое явление.
— Нравится? — спросил Манус.
Он стоял на другой стороне от лотка, следил за ее движениями. Она знала, что выглядела странно. Сирша бегала от торговца к торговцу, хватала все, что могла, восклицая, как это чудесно. Они странно смотрели на нее, но терпели странное поведение с улыбками.
— Пахнет как… как… — Сирша подбирала слова. — Как далекие земли и приключения.
Он обошел лоток и забрал прутики из ее пальцев.
— Потому что тут так пахнет. А ты дальше не была.
— Я никогда еще так далеко не была!
— Вот именно, — он бросил монету женщине, улыбнувшейся им, и вернул Сирше лаванду. — Говорят, она успокаивает.
— Что? Это?
— Лаванда. Люди оставляют ее возле подушек, когда не могут спать.
— Правда? — она посмотрела на лиловые цветы, заинтригованная их способностями. — Невероятно.
— Да?
Он спрашивал так весь день. Разве это было так интересно? Может, не для него. Но для Сирши все было новым, чужим и странным, но радующим.
Она заметила мерцающие цветные огоньки. Они искрились как солнце за водой. Ее сердце замерло, и она поспешила по людной улице, не думая. Манус окликнул ее, но она не могла остановиться. Она увидела кое-что новое и интересное.
Она нырнула под яркую ткань, трепещущую на ветру, и остановилась.
Кусочки цветного стекла висели на нитях вместе с перьями и трепетали от легкого ветра. Стекло позвякивало, перья шелестели. Солнце попадало на гладкие края, и краски плясали по деревянному лотку и земле.
Она подняла край нового платья и коснулась босыми пальцами ноги света. Голубой огонек плясал на ее коже, знакомый и нет. Она словно видела океан новыми глазами.
Одно из украшений привлекло ее внимание особенно. Ракушки висели возле кусочков стекла, ветер пел в них, звал ее как волны океана.