Принц лепреконов, которым не управляли родители, такой дикий и свободный, что даже звери не хотели его трогать. Они послали его в мир людей научиться скромности и ценить их историю.
Она больше ничего не слышала, и было сложно понять, был ли это принц. У всех лепреконов были рыжие волосы, веснушки и впечатляющее телосложение.
Если только…
Она приподняла бровь, его улыбка стала шире, открывая золотой зуб.
— Это ты, — прошептала она. — Ты — принц-лепрекон.
Он скривился.
— Не люблю это имя, но так и быть.
— Я еще не встречала принца, — Сирша склонилась, говоря тихо, чтобы их не подслушали. — Я должна сделать реверанс?
— Только не это.
— Но я должна?
Деклан отвел взгляд, и этого ответа ей хватило.
— Какой кошмар! — Сирша не дышала. — Что еще я наделала из того, за что меня убили бы при дворе Неблагих?
— Не так и много, русалочка, но мы не такие строгие в этом, в отличие от Благих.
— Я слышала, что они больше придерживаются правил.
— Разве ты не из Благого двора?
— Отчасти. Мое племя русалок жило на краях обоих королевств, но так далеко, что мы не переняли обычаи.
Он тихо присвистнул.
— Ты из редких блуждающих фейри? Не связанных ни с одним двором?
— Можно и так сказать. Я не знала, что мы так зовемся.
— Ты опаснее, чем я думал.
Две кружки опустились на стол между ними. Сирша узнала сильные ладони Мануса в шрамах, сжимающие кружки так крепко, что она переживала, что они разобьются.
— Она опасна? — прорычал он. — Можно и про тебя так сказать.
Деклан лишь пожал плечами.
— Не каждый день можно встретить такую, как она, да?
— Почему же? — голос Мануса звучал опасно, и Сирша не дышала.
— О, думаю, ты знаешь, ведь ты украл ее из океана и притащил в ад на земле. Мне звать тебя ее мужем или похитителем?
Манус оскалился.
— Попрошу тебя уйти, друг.
— Но твоя маленькая подруга оставила хорошее впечатление. Я предупрежу, потому что она мне нравится, — монета появилась между пальцев Деклана. — Ты не знаешь, с чем имеешь дело.
— Прекрасно знаю. Милый юноша, приходящий так в бар, обычно получает по зубам.
Деклан кивнул с хищной улыбкой, зубы снова стали острыми.
— Так тому и быть. Орел? Решка?
Он подбросил монету, и Сирша смотрела, как она дико крутилась между мужчинами. Происходило что-то важное. Она не могла понять, что, но должна была.
Знание бурлило в ее разуме. Если она дотянется до него, то остановит происходящее. Но она не помнила, что-то было связано со стражем, с тоской по волнам, что обрушивались на ее разум, и она не могла думать ни о чем, кроме…
Сирша бросилась и схватила монету в воздухе.
Время замедлилось. Люди в баре склонились в предвкушении, но глаза не сияли. Деклан медленно повернул к ней голову, улыбка с острыми зубами была невозможно широкой.
— Ты умнее, чем кажешься, — сказал он. — Удачи. Если нужен, вспомни о монете.
Она моргнула, время снова пошло. Манус бросился, но сжал руками пустое место, где до этого сидел лепрекон. Монета пропала из пальцев Сирши, как и ее владелец.
— Проклятье, — буркнул Манус, проводя ладонью по голове. — Что это было?
— Лепрекон.
— Что? — его глаза расширились. Он медленно опустился на скамью перед ней. Его руки снова дрожали. — Скажи, что ты шутишь.
— Что такого с лепреконами?
— Это проклятые существа! А ты… — он склонился и перевернул ее ладони. — Ты коснулась монеты. Она не осталась у тебя?
— Нет.
Он уловил ее замешательство, пронзил ее взглядом, щурясь от ее невинного вида.
— Что ты мне не говоришь?
— Монеты нет, Манус. Я коснулась ее, но она пропала с ним.
Он искал ложь в ее взгляде, но фейри не могли врать. Он вздохнул, отклонился, а ее ладони опустились на стол.
Сирша сделала глоток из своей кружки эля. Ей было больно из-за хрупкости и глупости людей. Манус знал фейри, понимал их обычаи, но не думал, что она могла исказить правду.
Монета с русалкой нагрелась на ее груди, напоминая, что лепрекон оставил след, хоть Манус и не хотел. Связь осталась.
Сирша не хотела гадать, почему согласилась. Манус мог ее защитить, но ей все равно было не по себе. Это было не родное для нее место, и она ничего не знала о местных.
Было хорошо заручиться опекой одного из своего вида.
— Нам нужно домой, — проворчал Манус. Он осушил кружку и стукнул ею по столу. — Идем.
* * *
Манус смотрел на гниющую крышу и гадал, почему так долго шел сюда.
Он обещал, он считал себя человеком слова. Так почему не пришел к этому порогу недели назад?