Потому что был трусом, признавал это. Мысль о том, что он скажет жене Артуро, что он не вернулся, терзала душу Мануса. Это было несправедливо. Артуро должен был выжить в крушении.
Но его тело лежало на дне океана. Его кости обглодают рыбы и русалы, которые еще снились ему в кошмарах. Это был плохой конец для такого благородного человека.
Что он скажет?
«Твой муж был лучше всех, с кем мне доводилось плавать, — попробовал он. — Нет, не так. Я не любил его».
Что еще он мог ей сказать? Артуро был как брат, и было больно, что его больше тут не было.
Крик донесся из окна в ночи. Манус скривился. Ребенок вырастет без отца, это было еще обиднее. Он знал эту боль. Ребенок заслуживал того, кто его любил.
Он поправил куртку, прошел на крыльцо дома Артуро и постучал.
Через пару секунд его жена открыла дверь, и Манус понял, что так и не узнал ее имя.
Она была милой, невысокой, с веснушками на щеках и волосами цвета золота. Она держала метлу в руке, пыль была на ее простом платье.
— Чем могу помочь? — спросила она.
Язык не слушался. Он видел в ее глазах свое будущее. Милая жена, ребенок и домик у моря. Жена жила одна, потому что ее муж пропадал при каждом возможном случае.
И жена останется одна и будет страдать от голода.
— Ох, вы побледнели, — пробормотала она. — Заходите.
— Я не должен…
— В дом, — ее строгий тон напомнил его мать.
Манус прошел в ее скромный дом и чуть не закрыл глаза от боли в груди. Об этом месте так часто рассказывал Артуро.
Дом был небольшим, как и говорил друг. Милым и полным женской заботы. Маленькие гобелены висели на стенах, на кроватке лежало одеяло, сделанное своими руками. Даже чашки были расписаны цветами.
Ребенок закричал снова, жена Артуро подбежала к люльке.
— Простите, ей пора есть, и я не могу пропустить, иначе она станет недовольной.
Он смотрел, как она подняла маленький сверток на руки и заворковала. Он представил Сиршу такой. Его русалка чудесно смотрелась бы с несколькими детьми.
— Все хорошо, — сказал он, когда она отвернулась от него. — Не спешите.
— Простите, обычно я любезнее с гостями. Вы — друг Артуро?
Он запнулся:
— Я-ну-да. Да, был.
Ее спина напряглась.
— Так он не вернется.
Ему пора было сдержать слово и быть лучше. Слова застряли в горле.
— Он все время говорил о вас, — сказал он. — Даже в конце он думал только о вас.
— Это было быстро?
Ребенок сжал ткань платья матери кулачком. Манус смотрел туда и понял, что не мог врать.
— Нет, мэм.
Она вздохнула.
— Как это произошло?
— Корабль потонул. Звучит безумно, но мы заплыли в воды фейри. Только я выжил, потому что фейри решила спасти мою жизнь.
Жена Артуро накрыла одеяльцем свое плечо и грудь и повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Почему вас?
— Не знаю.
— Эта фейри не спасла моего мужа, а спасла только вас?
— Она не понимает, почему спасла меня. Я сто раз спрашивал, а ответ один. Она не знает.
Тишина била по ушам, жена Артуро разглядывала его. Ребенок пошевелился под одеялом, и Манус посмотрел на дочь, которую его друг так и не увидел.
Манус кашлянул.
— Он просил передать вам, что очень вас любил, а так и было. Он все время говорил о вас, о ребенке, о жизни, что вы собирались построить.
— Но всегда уходил в море, — ответила она. — Брал жизнь в свои руки. Я говорила, что это погубит его. И нас.
Слезы блестели в ее глазах, терзали его сердце, и он не мог закрываться перед ней.
— Простите, — прохрипел он. — За все.
— Вы не виноваты, что сирены звали его. Но спасибо, что передали его слова.
Он развернулся, но не мог идти быстрее. Манус хотел покинуть дом, полный эмоций и темных воспоминаний.
— О, моряк?
Он замер на пороге.
— Позаботьтесь о девице, что вас привязала. Не будьте как мой Артуро. Будьте с ней, когда придет буря.
Слова звенели в его ушах, он миновал ее порог и побежал к дому.
* * *
Сирша стояла на краю скрипящей пристани, белая ночная рубашка хлопала по ногам, развевалась за ней как большой хвост стражницы. Она крепко обвивала себя руками. Волны бились об берег, принося с собой серебряный свет луны.
Она смотрела темными глазами на горизонт, искала то, что не могла назвать. Не семью. Хоть она ценила воспоминания о них, она не могла так жить. Эликсир свободы все еще тек по ее венам. Та жизнь больше ей не подходила.
Тогда чего она искала? Что-то в глубине ее души желало большего, но она не знала, чего именно.
Она впилась пальцами в свои бока.