— Сосредоточься на боли, Сирша. Сосредоточься на движениях и ощущении ребенка.
— Не могу! — выдохнула она, пульс заставлял ее хвост дико метаться. — Прошу, помоги мне.
— У тебя хорошо получается. Скоро родится твоя дочь, и ты подержишь ее на руках. Ты должна принять боль.
— Я хочу спать, — скулила она. — Я хочу, чтобы это прекратилось.
Русалкам было сложно рожать. Они не были созданы, чтобы рожать через свои хвосты. Это было возможно, но было ужасно больно для матери. И все же, как и со многим другим, Сирша была готова рискнуть.
Она не успела сделать кладку, чтобы ее ребенок вырос, не рискуя своей и ее жизнями. Теперь ей приходилось страдать.
Аланна, матриарх стаи, проплыла вокруг нее, окидывая критическим взглядом.
— Ты выживешь. Ты обещала мне ребенка взамен на свою безопасность. Разве я не приглядывала за тобой? Разве не отгоняла безумие, чтобы ты смогла родить?
Голубые татуировки тянулись по лицу русалки и пропадали в длинных волосах. Сирша знала, что волны тянулись до ее хвоста. Становиться матриархом было больно, но это стоило страданий.
Она сжала хвост, еще волна толкнула ее, плавники на бедрах трепетали. Ее живот был слишком большим, чтобы ее хвост легко двигался.
— Я не могу, Аланна!
— Можешь и сделаешь! Тужься!
Сирша тужилась, напрягала мышцы. Ей нужно было родить дочь. Не потому, что Аланна хотела ее, матриарх была добрее, чем изображала, но потому, что хотела увидеть ее. Сирша хотела перед смертью увидеть своего с Манусом ребенка.
Ее спина выгнулась от боли, жабры закрылись, и ее хвост дико метался. Русалки помогали ей, держа ее за руки, и она сжимала их ладони, когда было необходимо.
Она часами извивалась в океане. Часами ее кровь пачкала воду облаками, а потом она обмякла от усталости.
— Не могу, — прошептала она. — Я больше так не могу.
Аланна устремилась вперед, сильные руки сжали лицо Сирши.
— Если остановишься сейчас, навредишь себе и ребенку. У тебя мало времени, Сирша.
— Я пытаюсь! — взвыла она. — Я пыталась часами, и мне ужасно больно.
— Еще немного. Еще немного, или мы вмешаемся.
Она знала, что означали эти слова. Жизни русалок измерялись годами. Сирша была старше, так что была не такой ценной, как ребенок в ней. Если она не сможет родить сама, они разрежут ее и заберут ребенка.
Ей уже хотелось попросить их покончить с этим. Конец был близко, и ее пытка кончится.
Но она помнила тревогу на лице Мануса, когда она ушиблась пальцем ноги, когда порезалась об острый край ножа для писем. Он не хотел бы, чтобы она так легко сдалась.
В водах зазвучал низкий гул. Звук дрожал, она помнила эту песню. Тело Сирши почти сразу обмякло в руках русалок, которые пропустили существо, плывущее к ним.
Ее губы приоткрылись с тихим вздохом, стражница протянула к ней руку. Ладонь зачерпнула ее, забирая у русалок, притянула ее к груди стражницы.
— Здравствуй, — выдохнула Сирша. Она коснулась ракушки в ухе, проверяя, там ли она.
Китовая песнь стражницы наполнила воды, тихая и уверенная, как волны.
— С возвращением домой, русалочка.
— Мне больно. Мой ребенок не хочет к волнам.
— Редкие хотят, — стражница нежно потерла большим пальцем ее живот. — Ты примешь мою помощь?
Как могла помочь стражница? Сирша не знала, что она могла, но кивнула. Она приняла бы сейчас все.
— Будет больно, русалочка. Знай, я делаю это не ради того, чтобы причинить боль.
Большой палец надавил на ее живот. Давление быстро стало ослепительной агонией. Сирша откинула голову и завыла так, что звук разносился среди волн. Русалки отпрянули, подняли копья, чтобы прогнать стражницу.
Сирша вытянула руку, растопырив пальцы. Им нужно было сохранять спокойствие. Стражница не собиралась вредить ей, она помогала спасти ее ребенка.
Палец давил сильнее, и она ощутила, как что-то в ней поддается. Вырвалось красное облако, слабо закричал ребенок.
Сирша вытянула руки, не видела ребенка, но знала, что он был там. Ее душа цвела, распускалась как розы, которые она видела на земле. Ее дочь.
Ее дочь.
— Дай ее мне, — прошептала она. — Прошу, могу я ее увидеть?
Палец стражницы подвинулся нежно, и маленькое тело поплыло к ней с потоком. Сирша поймала дочь и притянула к груди. Она была крохой, хвост и голова с маленькими ручками, уже хватающими волосы Сирши. Ее глаза были открытыми и такими темными, как небо в полночь.
Кроха уже покачивала хвостом, готовая к тяжелой жизни под морем.