— Ты нужна под волнами! Забудь о людях. Я умираю, и ты нужна тут.
Русалки визжали, две группы столкнулись. Сирша развернулась, увидела кровь в воде. Они не бились копьями — это слабо утешало — но когти тоже ранили. Они впивались друг в друга, крича от гнева.
Аланна уплыла от группы. Гнев исказил ее красивое лицо, и Сирша знала причину.
Если матриарх доберется до нее, то ее планы рухнут. Ее отгонят к ее ребенку или хуже, запрут навеки. Сирша умрет в тех водах, и Манус не узнает о своем ребенке.
— Стражница! — закричала она. — Помоги!
На миг она боялась, что существо не услышало ее. Гул пушек заглушал ее слова, злые крики русалок наполняли море гневом. Воды кипели кровью и боем.
Аланна добралась до нее, большая ладонь появилась между ними. Стражница вытащила ее из воды, притянула ее к своей груди.
Сирша сжалась в ее ладони. Прижав хвост к груди, она дрожала, соленая вода стекала с ее тела, воздух холодил кожу. Она была при смерти, едва говорила.
— Спасибо, — прошептала она.
— Что ты делаешь, русалочка? Твое место тут, с нами.
— Мое место с ним. Я хочу увидеть его, стражница. Моя жизнь связана с его навеки. Я хочу умереть в его руках, если уже поздно, или жить вечно рядом с ним.
— Я не понимаю, почему ты хочешь нас покинуть. Он не даст тебе вернуться.
— Мы не можем говорить за него. Он прибыл сюда, чтобы отыскать меня. Может, он передумал.
Стражница задумчиво и мягко смотрела на нее. Пушка выстрелила снова, и Сирша ощутила ее попадание по большому телу. Стражница не вздрогнула.
— Если ты уверена, то я опущу тебя рядом с ним. Но знай, редкие из нас уважают фейри, которая опускается низко до брака с человеком.
— Тогда я не хочу знать их. Он лучший из всех, кого я встречала. И не из-за его решений, — Сирша улыбнулась. — Он плохо умеет выбирать, но он любит меня, а я — его.
Она знала, что существо не понимало любовь. Стражницы были фейри, но отличались. Даже нормальные фейри могли не раскрыть чувство, что познала Сирша.
— Так тому и быть, — пропела стражница.
Сирша держалась за большой палец стражницы, та опустила ее на палубу корабля. Матросы разбегались, ругаясь, поднимая кулаки, словно это могло помочь.
Стражница опустила ее в центре корабля.
— У тебя пара мгновений, и я вернусь.
— Мы покрасили корабль в желтый, — крикнула она. — Русалки отдали кровь, чтобы пометить корабль как свой.
— Ваша жертва не была напрасной, я вернусь на глубины. Было честью знать тебя, русалочка.
— Взаимно.
Корабль покачнулся, стражница с ворчанием ушла под него. Мужчины кричали и указывали. Может, были потрясены, что чудище вернулось на глубину. Может, они не понимали, как работали фейри.
Они не были существами. Их можно было уговорить, пока они понимали, зачем люди хотели то, что они делали.
Теперь Сирша была одна. Может, другие русалки еще не закончили или еще бились со своим видом. У нее не было времени, чтобы понять, почему других не было на палубе.
Она приподнялась на дрожащих руках, тянула за собой бесполезный хвост. Матрос отпрянул. Его глаза были большими и дикими от страха. Он поднял кусок доски перед собой, словно защищался.
— Прошу, — взмолилась она. — Где мой муж?
— Прочь, сирена! Мы не будем слушать твои крики.
— Я не наврежу. Я хочу своего мужа.
— Ты не найдешь тут мужа! — закричал матрос. — Никто из нас не вернется с тобой. Мы не хотим оказаться в клетке вдали от своей земли и надежды.
— Вы не понимаете.
Почему они боялись ее? Они не знали, что Манус был тут за ней?
Сирша огляделась, их подозрение усиливало ее страх. Они не знали, кем она была.
Это был не тот корабль? Мануса тут не было?
— Выбросите ее за борт! — крикнул один из матросов.
— Или лучше убить ее и отправить в море.
Она заскулила, отодвигаясь. Ее хвост не работал, сердце колотилось об ребра, ладони дрожали, их покалывало. Время было на исходе.
— Стойте! — крик пронзил воздух, топот устремился к ней.
Темный и растрепанный, он несся к ней, словно его гнала Дикая Охота. Кровь была на его лице и груди, но он был всем, чего она желала. Ее муж. Ее жизнь.
Манус упал на колени и обвил ее руками.
— Сирша, — выдохнул он. — Любимая.
Облегчение хлынуло в ее тело как холодная вода на ожог.
— Манус, ты вернулся ко мне.
— Я не должен был уходить. Я люблю тебя, Сирша. Я должен был говорить это каждый миг, когда ты была в моих руках. Я люблю тебя, я люблю тебя. Я люблю тебя, — он уткнулся лицом в ее шею, шептал слова снова и снова.
Сирша обнимала его, пока его дыхание не замедлилось. Он отодвинулся, убрал волосы с ее лица, прижимался губами к ее лбу, губам, щекам. Впервые за месяцы Сирша ощущала, как ее тревоги пропали. Она подняла руку и прижала к его щеке.