Морская ода

Я подстрекаю холодную страсть морских преступлений,
Инквизиции без оправдания Верой,
Преступлений, не объяснимых даже злобой и яростью,
Хладнокровных, ни чтобы карать, ни чтобы творить зло,
Даже и не для нашего развлечения, просто чтобы провести время,
Как тот, кто раскладывает пасьянсы где-то в провинции на обеденном столе
Со скатертью, сдвинутой к краю стола после обеда.
Лишь для легкого послевкусия от мерзких преступлений и не считая их чем-то особенным
Видеть страдания на грани безумия и смерти-от-боли, но не давать себе оказаться там.
Все же моя фантазия отказывается следовать за мной.
Меня трясет от озноба,
И внезапно, еще более внезапно, чем в тот раз, из большей глубины, из большей дали,
Внезапно — о страх по всем моим жилам! —
Внезапно холод двери в Тайну, что открывается во мне, и в нее врывается поток воздуха.
Я вспоминаю о Боге, о Трансцендентном жизни, и внезапно
Старый голос английского моряка Джима Барнса, с которым я говорил,
Ставший во мне голосом таинственной нежности, мелкими вещицами — материнским подолом и лентой в волосах сестры,
Но поразительно идущий из-за той стороны яви,
Отдаленный глухой Голос, ставший Абсолютным Голосом, Голосом-Безо-Рта, Идущий поверх и изнутри ночного одиночества морей,
Призывает меня, призывает меня, призывает меня…
Он доносится глухо, как будто бы был упущен, а слышится
Издалека, как будто звучит в другом месте, а здесь его не слышно,
Как приглушенное всхлипывание, гаснущий свет, тихое дыхание,
Из никакого места пространства, из никакой точки времени,
Ночной вечный крик, долгий нечеткий выдох:
Aho-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o — yyy...
Aho-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o — yyy…
Schooner aho-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o-o — yy…
Я дрожу душевным холодом, пробегающим по телу,
И вдруг открываю глаза, которые я не закрывал.
О, что за радость разом выйти из грез!
Вот снова реальный мир, он так полезен для нервов!
Тот самый утренний час, час ранних пароходов, заходящих в порт.
Меня больше не волнует заходящий пароход. Он все еще далеко.
Теперь лишь ближайшее мне омывает душу.
Мое здоровое сильное практичное воображение
Теперь занято лишь тем, что современно и полезно,
Грузовыми судами, пароходами и их пассажирами,
Всем сильным, непосредственным, деловым, современным, настоящим.
Маховик во мне усмиряет свое вращение.
Чудесная современная морская жизнь,
Вся — чистота, механизмы и здоровье!
Всё так хорошо устроено, так ненавязчиво прилажено,
Все части механизмов, все суда в морях,
Все составляющие экспортно-импортной деловой активности,
Так чудесно организованные,
Что все идет как будто по законам природы и
Ничто ни на что не натыкается!
Поэзия ничего не потеряла. А теперь еще есть механизмы
Тоже со своей поэзией и новый образ жизни,
Деловой, мирской, интеллектуальной, чувственной,
Который эпоха машин привнесла в души.
Сегодняшние путешествия так же прекрасны, как раньше,
А корабль всегда будет прекрасен, просто потому, что он корабль.
Путешествовать — все еще путешествовать, и даль останется там, где была, —
В нигде, слава Богу!
Порты, полные разнообразных пароходов!
Больших, маленьких, разных цветов, с разным расположением иллюминаторов,
Такого изумительного множества пароходных компаний!
Пароходы в портах, столь особенные в заметной раздельности стояния-на-якоре!
Как приятна их спокойная грация деловой жизни, идущей в море,
В старом море, все еще в море Гомера, Одиссея!
Человеколюбивый взгляд маяков далеко в ночи.
Или вдруг ближний маяк из ночной тьмы
(«Ведь мы подошли так близко к берегу!» И в ушах стоит шум волн!)…
Сегодня всё это — как было всегда, но есть деловая жизнь;
И деловое предназначение больших пароходов моего времени
Будит во мне тщеславие!
Пестрота людей на борту пассажирских судов
Наполняет меня гордостью жить в современности, когда так легко
Мешаются расы, превозмогаются пространства и легко смотреть на все вещи
И получать удовольствие от жизни, воплощающей множество грез.
Чистые, правильные, современные, как рабочий стол с сетчатыми лотками из желтой проволоки!
Теперь мои ощущения, естественные и умеренные, как gentlemen,
Далекие от безумия, практичные, наполняют морским воздухом легкие,
Будто люди, прекрасно знающие, как следует правильно дышать морским воздухом.
День уже полностью вошел в рабочий график.
Все неуклонно оживляется, упорядочивается.
Я с неподдельным наслаждением просматриваю душой
Все необходимые для отправки грузов деловые операции.
В мое время на всех накладных есть печать,
И я чувствую, что письма со всех рабочих столов,
Наверное, посланы мне.
У коносамента груза столько особенностей,
А подпись капитана судна столь красива и современна!
Деловой этикет начала и конца писем:
Dear Sirs — Messieurs — Amigos e Srs.,
Yours faithfully — ...nos salutations empressees...
Все это не только ясно и человечно, но и красиво,
И направлено по морскому адресу, на корабль, куда грузят
Товары, о которых идет речь в письмах и накладных.
Многомерность жизни! Накладные написаны людьми
Со своей любовью, ненавистью, политическими пристрастиями, порой преступлениями —
И так хорошо написаны, выстроены так независимо от всего этого, что
Можно смотреть на накладную и всего этого не ощутить.
Ты, Цезарио Верде, точно это чувствовал.
А я это чувствую до слез человечески-человечно!
Мне скажут, что в бизнесе, в рабочих столах нет поэзии!
Теперь она проникает через все поры. В этом морском воздухе я ее вдыхаю,
Но это приходит благодаря пароходам, современной навигации,
Потому что деловая переписка и накладные — начало истории,
А корабли, транспортирующие грузы по вечному морю, — ее конец.
О, путешествия, чтобы отдохнуть, и другие путешествия!
Морские круизы, в которых мы особым образом сопровождаем
Друг друга, как будто морская тайна
Приблизилась к душам и на мгновение сделала нас
Временными патриотами одной и той же неизвестной родины,
Вечно перемещающейся по безмерности вод!
Великие отели Бесконечного, о мои трансатлантические лайнеры!
Полные, безупречные космополиты, никогда не задерживающиеся в одной точке,
Насчитывающие всевозможные виды одежды, лиц, рас!
Путешествие, путешественники — их столько видов!
Столько наций на свете! Столько профессий! Столько людей!
Столь несходными судьбами их наделяет жизнь,
Жизнь в основе своей всегда все та же!
Столько лиц необычных! Лица все необычные,
И самое религиозное чувство — много смотреть на людей.
Братство на самом деле — это не идея революции.
И это то, чему учит людей их обычная жизнь, принуждая терпеть всё,
И часто встречает готовность тех, кто должен терпеть,
И наконец они плачут от нежности к тому, что надо терпеть.
О! Это красиво, это человечно и привязано так
К человеческим чувствам, таким уживчивым и буржуазным,
Так усложненно простым, так метафизично печальным!
Жизнь, качаясь и расходясь, наконец приводит нас к человечному.
Бедные люди! Бедные все они все!
Я отделяюсь от этого часа с корпусом этого другого парохода,
Он прямо сейчас отходит. Это английский tramp-steamer,
Такой грязный, как будто бы был французским,
Привлекательного вида морского пролетария,
И объявленный, конечно, на последней странице газеты.
Бедный пароходик, столь жалкий и столь настоящий, умиляет меня.
Ему, кажется, присуща особая щепетильность, персональная ответственность
За исполнение заданий, что бы ни поручили.
Вот он там — освобождает свое место у причала, где стоял.
Вот он там — спокойно отходит, минуя места, где стояли корабли.
В тот раз, в тот раз…
На Кардифф? На Ливерпуль? На Лондон? Не имеет значения.
Он исполняет задание. Так и мы исполняем наши. Жизнь прекрасна!
Хорошего плаванья! Хорошего плаванья!
В добрый путь, мой бедный случайный друг, ты любезно
Забрал с собой лихорадку и грусть моих грез,
И вернул меня к жизни, чтобы смотреть на тебя и видеть, как ты проходишь.
В добрый путь! В добрый путь! Такова жизнь…
Такая естественная, столь неизбежно утренняя поправка
Сегодня в твоем выходе из лиссабонского порта!
Я к тебе благодарно и странно привязан за это…
За это что? Кто знает это что!.. Проходя... Просто…
С легким содроганием,
(Т—т—–т–––т––––т––––––т––––––т…. )
Маховик во мне останавливается.
Проходи, медленный пароходик, не останавливайся…
Отходи от меня, уходи из моего взгляда,
Убирайся из моего сердца,
Потеряйся в Дали, в Дали, в тумане Бога,
Потеряйся, следуй по назначению и оставь меня…
Кто я такой, чтобы плакать и вопрошать?
Кто я такой, чтобы тебя любить?
Кто я такой, чтобы смущаться при виде тебя?
Он отдаляется от причала, солнце все выше, золото разрастается,
Здания на причале блещут крышами,
Город с этой стороны весь сверкает…
Уходи, оставь-меня, стань
Сперва кораблем посреди реки, отдельным и четким,
Потом кораблем, выходящим из устья, крошечным, черным,
Потом точкой, размытой на горизонте (о моя тревога!),
Точкой все более блеклой на горизонте…
Потом ничем, и только я и моя грусть,
И большой город, теперь весь залитый солнцем,
И голое реальное время, как причал, но уже без кораблей,
И медленный разворот крана, как поворот компаса,
Очерчивает черный полукруг не знаю какого чувства
В тронутом молчании моей души…