— Думаю, что работа на свежем воздухе поможет пробудить ваши воспоминания, — усмехнулся Нури. И как всегда оказался прав.
После первого же допроса Олли пришел в ужас. Высокопоставленные члены Ордена говорили о том, что бывший Верховный консул собирался прихватить солидный запас усмарила и отправиться на материк, дабы найти общий язык с морками. «Я дам этим жадным тварям все, что они хотят, и даже больше! — в бешенстве кричал он после поражения у Синей Ящерицы. — Они сделают то, чего не можете вы! Я не только не отдам Кронлерону Бурегас, но и весь материк будет мой! Вся суша и весь океан!»
После ковыряния лопатами в сухой и твердой земле под надзором дотошной Фиры, привязывавшей иерархов Ордена вместе с осликом к дереву, уклисты еще кое-что вспомнили.
Они наперебой рассказывали, что однажды несколько суток Горх не выходил из замка. Остроконечные башни днем погружались в чернильную клубящуюся тьму, а ночью оттуда хлестали во все стороны молнии. Колдовство набирало силу. В конце концов, огромное, черное, плотное как каменная глыба образование, раскручиваясь вокруг своей оси, унеслось на север. Рев, потрясший Ласиоту, был такой силы, что и без того замученное население на полдня оглохло.
— Видно, это был тот самый ураган с потопом, — важно заметил Пит.
— Интересно, — съязвил Болто, — а как ты догадался?
Репейник даже бровью не повел. С некоторых пор капитан реагировал только на серьезные замечания.
Олли подошел к окну и замер. Окинув взором скучные серые крыши Ласиоты, он перевел взгляд на синеющую вдалеке бухту Прибытия.
— Пора собираться домой, — наконец негромко, но твердо заявил он.
— Ну почему вот так надо все брать и бросать? — возразил Питти. — Да если б не мы, этим хойбам ни в жисть не победить Горха. Пойми, им нельзя давать право распоряжаться здесь бесконтрольно. К тому же, надо успеть принять еще несколько законов, сдерживающих единовластие.
— Но мы не можем быть надсмотрщиками в чужой стране, в то время когда угроза висит над нашей Родиной! — не соглашался Виндибур. — Нам надо спешить. Я каждый день просыпаюсь с этой мыслью. И каждый день местные проблемы виснут на моих ногах как кандалы каторжника… Все равно правителем выберут Дерга. Или тебе самому хочется стать всемогущим властителем?
— Мне ни к чему, а вот если бы ты попытался… Ну скажи, кто был Олли Виндибур в Расшире, а кто сейчас? Ты, фактически, диктуешь им условия.
— Ни за что! Хватит с меня уже!
— Как знаешь, Олли. Но я не хочу начинать заново, когда у меня уже все есть. К тому же, я так думаю не один. Многие вожди боятся нашего ухода. Нельзя покидать острова, по крайней мере, в ближайшее время.
Олли понимал, что в словах Пита заключена большая доля правды. И все-таки горячее сердечное упрямство — черта, заставляющая действовать интуитивно, вопреки холодному расчету, брала верх. Олли с детства трудно давалась наука говорить «нет», перешагивая через собственное отношение к другому. Но в этот раз он почувствовал облегчение от того, что принял жесткое и бесповоротное решение — он настоит на своем.
Время, оставшееся до дня выборов Правителя Эль-Бурегаса, Олли, Нури, Болто и возвратившаяся Тина проводили в подготовке к отплытию. Пит, Пина и Четырбок решили остаться.
Капитан «Чертополоха» — он же теперь адмирал, возглавляющий морские силы архипелага, считал, что без него все здесь рухнет, а новый правитель узурпирует власть.
Пина не захотела оставлять Эль-Бурегас, потому что тут она стала признанной чародейкой. Обретенные навыки, давали ей право поправлять Пита и заниматься волшебным производством всякой всячины. Четырбок также отказался покинуть архипелаг. Доктор с головой ушел в организацию сети медицинских пунктов и завел учеников. Последние события сильно повлияли на здоровье самого эскулапа. Доктор стал равнодушен к спиртному и более или менее вменяем.
Олли показалось, что две недели не пролетели, а проползли. Душой он был уже далеко отсюда, но, стараясь соблюсти приличия, крепился, дожидаясь результатов голосования.
Свободное от обязанностей Главного чародея время Олли старался проводить с Тиной. Девочка-невысоклик менялась на глазах, превращаясь в очаровательную девушку. Ответственность, с которой Тина относилась к поручаемым ей делам, радовала сердце Громовержца, а ее лучезарная улыбка наполняла скучное дворцовое пространство теплом и уютом.