О. фон Бисмарк, всячески старавшийся перессорить не только противников, но и союзников Германии, чтобы не опасаться предполагаемых им враждебных коалиций и сохранить за собой роль европейского арбитра, рассматривал египетский кризис как возможность, столкнув между собой Англию, Францию, Турцию и Россию, каждой обещать поддержку за соответствующие уступки. Его ожидания, как и во многих других случаях, вполне оправдались. Первые плоды политики канцлера появились уже в ноябре 1881 года, когда Англия согласилась не препятствовать реорганизации султанской армии с помощью германской военной миссии. Еще раньше, за благожелательное отношение к захвату Туниса, это сделала Франция. Поэтому О. фон Бисмарк вел дело к тому, чтобы фактически предоставить Парижу и Лондону свободу рук в Египте. Вена во многом следовала указаниям Берлина, хотя, как балканская страна, и была больше заинтересована в дружественных отношениях с Портой, особенно ввиду разгоревшегося в Боснии и Герцеговине восстания.
Несмотря на прохладное отношение О. фон Бисмарка к российской инициативе, Н.К. Гирс настаивал на созыве конференции, аргументируя это заинтересованностью России в сохранении нейтралитета Суэцкого канала[264].
Тем временем Англия и Франция продолжали свои домогательства. 28 декабря 1881/8 января 1882 года их консулы вручили хедиву ноту с требованием роспуска парламента. Но она лишь вызвала очередной подъем антииностранных настроений в Египте. Правительство Шерифа ушло в отставку, его сменил кабинет Махмуда Сами аль-Баруди, в котором портфель военного министра получил Араби. При поддержке армии этот кабинет приступил к реформам, ограничивавшим иностранное вмешательство во внутренние дела страны. После продолжительных консультаций английское и французское правительства вернулись к идее провести военно-морскую демонстрацию. Петербург пытался воспрепятствовать ей дипломатическим путем, однако под давлением Берлина, к которому присоединились Вена и Рим, воздержался от этого, наблюдая за дальнейшим развитием событий.
Обстановка же в Египте накалялась с каждым месяцем. 3/15 мая 1882 года Англия и Франция нотами уведомили Россию о намерении послать туда свои корабли. В Петербурге уклонились от ответа, вновь попытавшись привлечь Берлин и Вену к совместному противодействию такой демонстрации, но безуспешно. Тем временем борьба поддерживаемого консулами западных держав хедива Тевфика с Араби, фактически возглавившим ватанистов, привела к правительственному кризису. Ситуацию осложнило появление 8/20 мая на рейде Александрии английских и французских военных кораблей. Причем особенно опасной ее делали все углублявшиеся противоречия между Лондоном и Парижем. Нескрываемое желание Сент-Джемского кабинета потеснить Францию в Египте заставило правительство Фрейсине к концу мая изменить позицию и выступить за созыв международной конференции, что могло подтолкнуть англичан к провоцированию конфликта с ватанистами, оправдывавшего их собственную агрессию.
Более всего подходила для этой цели расположенная в стороне от Суэцкого канала Александрия, среди многочисленных европейских колонистов которой, в первую очередь мальтийцев и греков, британский консул и проводил соответствующую агитацию[265].
Этот крупный порт, представлявший собой неплохую морскую базу, стал мишенью провокаций еще и потому, что в нем разместились возглавляемые Араби военные силы ватанистов, которые англичанам было удобно атаковать флотом. 30 мая/11 июня на городском рынке продавец-араб, якобы, за кусок сыра, убил одного из мальтийцев. Базарная стычка быстро переросла в массовое побоище, стоившее обеим сторонам свыше трехсот жертв и положившее начало иностранной интервенции в Египет. Получив известие о кровавых событиях в Александрии, Н.К. Гирс сообщил генеральному консулу в Каире, И.М. Лексу о намерении послать туда один-два корабля для обеспечения безопасности российских подданных. Одновременно министр иностранных дел попросил об этом И.А. Шестакова.
Судя по всему, адмирал сначала хотел направить в Александрию остановившийся на пути с Тихого океана в Кадисе фрегат «Князь Пожарский». Именно его командиру и предназначался первый вариант инструкции, в основание которого легло письмо Н.К. Гирса И.А. Шестакову от 2 июня 1882 года[266].
В письме указывалось, что целью пребывания фрегата в Александрии является не военная или политическая демонстрация, а защита российских подданных. Более поздняя инструкция предусматривала покровительство также и подданным других стран, прежде всего Германии, о чем просил берлинский кабинет. Командиру предписывалось тотчас по прибытии на место установить связь с И.М. Лексом. По указанию Н.К. Гирса, он не должен был подчиняться командующим европейскими эскадрами, как то имело место во время демонстрации у Дульциньо. Ему запрещалось не только принимать участие в каких-либо действиях против города и высадках десанта, за исключением необходимости защищать свое консульство, но даже вступать в разговоры о политическом положении Египта. Все свои действия командир был обязан согласовывать с И.М. Лексом.
Крейсер «Азия», командир которого Ф.И. Амосов был назначен старшим из российских командиров в Александрии
Трудно сказать, что именно заставило И.А. Шестакова отказаться от посылки фрегата. Скорее всего, по просьбе беспокоившегося о судьбе консульства Н.К. Гирса он отправил в эпицентр событий ближайшие корабли. Первым из них оказался возвращавшийся с Тихого океана крейсер «Азия», под командованием капитан-лейтенанта Ф.И. Амосова. 28 мая «Азия» прибыла в Суэц, откуда, преодолев канал, Ф.И. Амосов намеревался идти в Александрию, где можно было заняться ремонтом корабля. Но в Суэце командир получил телеграмму с приказанием следовать в Неаполь. 30 мая крейсер достиг Порт-Саида и задержался, чтобы подлатать протекавшие котлы. Утром следующего дня в Порт-Саид пришло известие о кровопролитии в Александрии, и туда двинулось большинство из стоявших в порту военных судов. Поэтому когда 3 июня Амосов сообщил российскому консулу, немцу Г. Броуну, что собирается сняться с якоря, последний настоятельно просил его остаться, объясняя это опасениями европейских колонистов за свою безопасность[267].
Капитан-лейтенант внял просьбе и приказал прекратить пары, доложив обо всем в Петербург. И.А. Шестаков, получивший его рапорт 5 июня, согласился оставить «Азию» в Порт-Саиде, направив в Александрию из Пирея клипер «Забияка», под командованием капитан-лейтенанта Л.Н. Ломена. Александр III одобрил его распоряжения[268]. Однако прежде, чем Ф.И. Амосов узнал о них, он получил предыдущую телеграмму управляющего министерством с приказанием идти в Александрию и утром 4 июня покинул Порт-Саид.
Броненосный корабль «Петр Великий» под флагом контр-адмирала П.А. Чебышева. Средиземное море, 1882 год
Переход занял сутки. 5 июня Ф.И. Амосов уже представлялся И.М. Лексу, который сообщил ему содержание депеши Министерства иностранных дел, предписывавшей оставить корабль в Александрии на случай эвакуации персонала консульства и германских подданных. Но в тот же день капитан-лейтенанту передали последние приказания И.А. Шестакова, противоречившие указаниям Н.К. Гирса. Разрешил это противоречие И.М. Лекс, не считавший нужным возвращать крейсер в Порт-Саид. Надо полагать, что окончательное согласование распоряжений двух министерств произошло между 5 и 7 июня. В итоге Ф.И. Амосова назначили старшим из командиров в Александрии, Л.Н. Ломен был подчинен ему, а он, в свою очередь, начальнику отряда судов в Греческих водах, контр-адмиралу П.А. Чебышеву. 7 июня И.А. Шестаков отправил П.А. Чебышеву предписание передать Ф.И. Амосову инструкцию, но самому в Александрию не ходить, а держаться с броненосцем «Петр Великий» в восточной части Средиземного моря, не теряя телеграфной связи с Петербургом[269].
267
РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4137. Л. 65–68. На «Азии» возвращался в Россию Н.Н. Миклухо-Маклай.