Тем временем, получив 3 августа депешу представлявшего Россию в Константинополе А.И. Нелидова о решении конференции, Н.К. Гирс попросил И.А. Шестакова дать командиру «Забияки» полномочия участвовать в совещаниях по обсуждению итальянского проекта. 17 августа соответствующее предписание было отправлено в Порт-Саид[276].
Пароход «Эриклик»
Карта Суэцкого канала
Оно дошло до адресата 26 августа, и Л.Н. Ломен сообщил об этом Манфреди, но вскоре убедился, что осуществить намеченную конференцией меру практически невозможно: занявшие канал англичане уже приняли необходимые предосторожности, организовали его охрану и не желали допускать постороннего вмешательства, иностранные же адмиралы, следуя указаниям своих правительств, устранились от участия в совместных акциях. После непродолжительного зондажа в обсуждении вопроса о международной полиции возникла пауза. A спустя несколько дней он и вовсе потерял актуальность. 1 сентября экспедиционный корпус генерала Г. Уолсли разбил войска Араби-паши у Телль аль-Кебира, тогда же англичане заняли Каир. Лидеры ватанистов были арестованы, отданы под суд и сосланы на Цейлон. Отпраздновав победу, англичане вернули большинство входивших в экспедиционный корпус индийских частей на родину, а в Египте осталась десятитысячная оккупационная армия генерала Вуда. Поддержание порядка в Суэцком канале возлагалось на корабли Порт-Саидской станции, под командованием контр-адмирала Ф. Сюлливэна, которого через месяц сменил Э. Хоскинс. Впрочем, должность начальника станции оказалась достаточно спокойной: после разгрома египетских вооруженных сил, составлявших костяк арабского национального движения, сколько-нибудь серьезных выступлений против оккупантов не было, что отметил и командир «Забияки», стоявшего на рейде Порт-Саида до конца сентября. Британцы сразу же прочно обосновались в стране, хотя и воздерживались от объявления своего протектората над нею. Формально Египет остался в составе Османской империи, что давало другим державам достаточную свободу для обсуждения, среди прочих, и вопросов, касавшихся Суэцкого канала.
Россия неизменно пользовалась возможностью принять участие в соответствующих международных совещаниях. Так, 4/16 июня 1884 года в Париже начала работу комиссия по реконструкции суэцких гидротехнических сооружений, из представителей стран, поддерживавших связи с Египтом: Англии, Франции, Германии, Австро-Венгрии, Италии, Голландии и Испании. Российским делегатом был назначен морской агент во Франции, капитан 2 ранга Е.И. Алексеев[277].
Собравшимся, преимущественно инженерам, предстояло рассмотреть два основных проекта: английский, предусматривавший прорытие параллельного канала, видимо с тем, чтобы подорвать влияние французской компании, и французский, намечавший только расширение существующего русла вдвое и его углубление до 9 м. Прервав заседания для осмотра канала на месте, комиссия возобновила их 28 января 1885 года, высказавшись в пользу более дешевого французского проекта.
Едва она окончила свою работу, как была образована новая комиссия, из аккредитованных в Египте представителей тех же держав, для решения вопроса о свободе судоходства по каналу. Письмом от 25 февраля 1885 года Н.К. Гирс просил И.А. Шестакова командировать в состав комиссии моряка-специалиста, и 27 февраля управляющий возложил эту обязанность на того же Е.И. Алексеева[278].
Следует отметить, что и Англия, ограничиваемая правами французских акционеров канала, и Франция, опасавшаяся покушений на эти права, как и все остальные державы были заинтересованы в сохранении изначально существовавшего порядка, но многочисленные детали соглашения требовали длительного обсуждения, так что лишь 17/29 октября 1888 года в Константинополе была подписана конвенция, развивавшая положения, установленные султанским фирманом от 10/22 февраля 1866 года.
Конвенцией декларировалась свобода плавания по каналу всех военных и коммерческих судов как в мирное, так и в военное время. Запрещалась блокада канала и какие-либо боевые действия на его акватории и в районе трех морских миль от конечных пунктов. Суда воюющих сторон получали право пополнять запасы топлива и продовольствия, но лишь в пределах необходимого минимума. Они обязывались проходить канал без остановок, задерживаясь в Порт-Саиде и Суэце не более суток. В мирное время державы могли постоянно содержать в этих портах по два военных корабля. Следить за выполнением конвенции, в рамках предоставленных Турцией прав, поручалось египетскому правительству, в свою очередь контролируемому дипломатическими представителями держав[279].
На самом же деле подлинным гарантом нейтралитета была Англия, в руках которой тогда находились многие угольные станции в Индийском океане, и которая вполне могла, опираясь на Александрию и Аден, обеспечить безопасность своей важнейшей транспортной коммуникации, равно как и пресечь неприятельское судоходство практически не нарушая условий конвенции.
Англия и нуждалась в нейтралитете больше других держав, так как канал связывал ее с важнейшими колониями. Российским же кораблям этот путь был открыт лишь до разрыва отношений с владычицей морей. Это, конечно, не умаляло значения Суэцкого канала для России, что хорошо, особенно после Кульджинского кризиса, понимали и в Морском министерстве, и в Министерстве иностранных дел. Но все же последнее пользовалось вопросом о нейтралитете этой водной коммуникации скорее как предлогом для выступлений на международной арене, а в первом предпочитали внимательно следить за строительством Панамского канала, вырубка леса по трассе которого началась еще в феврале 1881 года. Недаром задолго до окончания работ на Панамском перешейке будущая коммуникация уже фигурировала в стратегических расчетах адмирала И.А. Шестакова. Не столько судьба Суэцкого канала, сколько заметное продвижение англичан в Восточное Средиземноморье за счет Турции беспокоило Петербург.
Глава 3
Разработка планов Босфорской операции. Первые учебные высадки
Успех английской броненосной эскадры в бою с береговыми укреплениями, напоминавший 27-летней давности победу французов под Кинбурном, произвел некоторое впечатление на адмирала И.А. Шестакова, что видно из его пометок на рапорте Л.Н. Ломена от 19 июля 1882 года[280]. Взволновал он и Александра III[281].
Надо полагать, что британская агрессия в Египте, подтвердившая способность англичан при необходимости форсировать Дарданеллы, укрепила желание российских правящих кругов возродить Черноморский флот. По крайней мере, такие настроения овладели некоторыми дипломатами. Отправившись в июле за границу, И.А. Шестаков 14 числа виделся в Берлине, у П.А. Сабурова, с направлявшимися в Петербург послами в Копенгагене, бароном А.П. Моренгеймом, и в Лондоне, князем А.Б. Лобановым-Ростовским. После беседы в дневнике адмирала появилась запись: «Мои товарищи дипломаты все того мнения, что нам нужно скорее строить флот в Черном море. Сабуров уверяет даже, что возможно провести выстроенные за границею суда через проливы. Мне это очень сомнительно; разве выговорят это теперь, пользуясь вмешательством англичан в египетские дела…»[282].
Заметим, что спустя пару лет управляющий министерством убедился в правоте П.А. Сабурова, и хотя турками в тот раз были пропущены лишь несколько миноносцев, значение это событие имело существенное. Пополнение Черноморского флота мореходными миноносцами, на которые в начале 1880-х годов возлагались большие надежды, казалось, ставило на твердую почву теоретические рассуждения о Босфорской десантной операции, недостатка в которых не было. Первый, до известной степени разработанный план появился уже в январе 1882 года, благодаря трудам полковника генерального штаба В.У. Соллогуба, участвовавшего в рекогносцировках пролива на пароходе «Тамань».
279
РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 252. Л. 17–20 об. О невыгодности свободы судоходства по каналу для России еще 22 мая 1885 г. писал «Кронштадтский Вестник».